конвой для отправки пленных в свой тыл. «В расход бы их!» — предложил комбат. «Это проще всего, Нестер! А ты подумай. На одного офицера приходится десяток обманутых мужиков… Сделаем так. Легко раненные пусть их покараулят. Начнут смуту заводить — не стесняться, к стенке!»
Вот и железная дорога Курск–Белгород. Свинцовый ливень прижал людей к земле. Они знали, что это агония полуразбитых деникинских орд в районе Курска, что с юга и северо-запада уже должны врываться в город другие части дивизии, но кто хочет умирать за час до победы.
— Передать по цепи! — кричит Восков. — Дорога сейчас — это наша жизнь. За революцию — вперед!
Он бросился в гущу огня, вскарабкался на насыпь, стреляя из пистолета в упор по откатывающимся офицерам. Поскользнулся и едва не свалился на их пулеметные гнезда. Могло быть хуже. Чувствовал, что кровь заливает лицо, подбородок, а все равно бежал вперед, стреляя и крича, зная, что нет сейчас другого дела и другого пути для комиссара, когда нужно поднять людей на жизнь и, может быть, на смерть. И люди бежали за ним и рядом с ним, а потом и обогнали его. Через час восьмидесятый уже с боем ворвался в Стрелецкую слободу, еще через час в рукопашной схватке с деникинцами пробился на городскую площадь.
Здесь они встретились с начдивом, оба еще прерывисто дышали, разгоряченные боем, оба в пороховой копоти, со следами прилипшей грязи, пятен крови.
— Все знаю! — крикнул ему Солодухин. — Золото ты, а не комиссар. К награде тебя представлю.
— Представление отправлять не разрешу! — отозвался Восков. — Пока не заслужил. Представляй бойцов, комбатов, комбригов… Пяти полкам, взявшим Курск, красные знамена вручать будем…
К нему подбежали кавалеристы Феди Попова.
— Товарищ Восков… Ворвались в Курск, как положено. Только комиссар наш помирает… Видеть вас хочет.
Грузинский лежал в сгустках крови, взглядом попросил военкома подойти поближе.
— Я тебя плохо встретил, Восков, — шепнул он. — Мы партизаны… сам знаешь… Ты скажи, мировая революция скоро будет?
— За всю мировую не скажу, — вздохнул Семен, — а что белую нечисть скоро выгоним из России — за это ручаюсь.
— И еще скажи… нас, комиссаров, дети вспомнят?
— А как же! — уверенно ответил Восков. — Памятник поставят военным комиссарам. Комиссары — кто? Цемент, скрепляющий армию и народ.
— Только видишь, и цемент разрушается…
Грузинский закрыл глаза, Восков поцеловал его, вышел, на крыльце присел, — обмороженные за ночь ноги начали опухать.
Федя Попов его подхватил под мышки, поднял, помог добраться до штаба.
Штаб дивизии обосновался на Сергиевской, в доме предводителя дворянства. Воскова обступили молодые командиры.
— А уж у нас партийная прослойка больше чем вдвое выросла, — с гордостью отрапортовал батальонный политкомиссар. — Как деникинцы ни грозили нам в листовках, что перевешают всех большевиков, ребята идут в партию. Шутку пустили: «Кандидатами на деникинскую виселицу записываемся».
Потом эти слова всплывут в донесении Воскова и снова появятся в отчете ЦК партии об итогах «партийной недели».
Семен осмотрелся, Солодухин — за столом, старательно пишет.
— Петро, полки Александрова ворвались в Курск в одно время с ударной группой. К ордену Павла Николаевича представим. Согласен?
Начдив не слышал — писал. Восков заглянул через его плечо, бегло прочел: «Ходатайствую о непременном награждении комиссара дивизии Воскова за его выдающуюся храбрость… во время операции под Курском… несмотря на ураганную бурю и мороз, вел части в наступление… При всей дальнейшей операции, при двух атаках на Курск товарищ Восков всегда был вдохновителем бойцов и первым вступил в город. Начдив-9 Солодухин».
— Отправлять не разрешу! — сказал Восков. — Не заслужил пока. Есть более достойные.
ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ.
МОСТ ДОЛЖЕН ВЗЛЕТЕТЬ
«Есть же мастера этого дела… Будь они сейчас на моем месте, этот проклятый мост уже давно бы лежал в сугробах».
Пока же лежала в сугробах она. У самого основания моста. Все, чему научили ее дядя Миша и другие инструкторы по борьбе самбо, подрывному делу, стрельбе, разведке, — она должна вложить в это задание. Взорвать мост. Только и всего! Небольшой одноарочный мост с сечением двутавровой балки. Это она определила сразу. Инструкторы далеко. Ее работу, ее решение, ее план действий они оценят позднее.
Интересно, как это проделывал ты, Володя? Наверно, у тебя это здорово получалось. Не зря тебя прозвали Жаровней.
…Часовых — всего двое. Можно снять бесшумно. Нужно только не угодить в смену караула. Придется понаблюдать.
Она ползала, смотрела, ждала около двух часов, пока не наступил развод караула. Значит, по крайней мере два часа в ее распоряжении будет. Подходы к мосту просматриваются — придется действовать на рассвете, в тумане… А можно и ночью. В зависимости от расписания поездов. Правда, ночью хуже, ночью часовые бдительнее, чем на рассвете, когда бодрствующих окутывает дрема.
Сколько здесь понадобится взрывчатки? Килограммов шесть–восемь. Можно будет подсчитать точнее. Как ее уложить? Наискосок насыпи, чтобы при взрыве образовался завал. В скольких местах? В двух-трех…
Взрывчатку все же притащила ночью. Ящичек зарыла в снегу. Отмерила число шагов от насыпи — взглядом. Убралась в ближний лес. На рассвете вернулась назад.
На ней было надето все, что содержалось в партизанском комплекте. Иначе нельзя. Чувствуя себя неуклюжей в меховой телогрейке и ватнике, вжалась в снег, поползла по-пластунски. Сначала — вниз, потом — вверх, по склону насыпи. Что-что, а ползать она умела еще в альпинистских походах. Часовые на мосту расхаживали, переговаривались. Она дождалась момента, когда один из них подошел к поручням, нагнулся над озером; подкралась, точным свингом лишила его сознания, заткнула рот кляпом, связала и, по какому-то наитию, в открытую пошла навстречу другому. Он заметил ее, когда она была в трех шагах, насторожился, поднял автомат, велел остановиться. Мелким шажком подбежал, закрутил ей руку за спину, но в ту же секунду потерял равновесие и был переброшен через перила в мягкий сугроб, что было весьма предусмотрительно подготовлено архитекторами этого учебного «партизанского края».
С вышки, на которой расположились инструктора с биноклями, замигали фонарики: поединок окончен.
— Я же самбист! А ты кто? Инструктор? — восхищенно спросил парень, выбираясь из снега.
— А я сама не знаю, кто я, — засмеялась Сильва.
Втроем они зашагали к инструкторам. Ребят отругали за беспечность, а Сильву — за открытое столкновение со вторым «часовым», но она заставила их согласиться, что и такой прием возможен.
— Считайте, что мост взлетел, — сказали ей.
«Тебе, Володя!» — мысленно
