пиджак. А затем с лёгким ощущением освобождения стянула и юбку в тон.
Ей впервые захотелось надеть вечернее платье. Одно из тех, что весит в гардеробе, но не было надето ни на выпускной, ни на многочисленные званные ужины в ресторанах. А ещё она поняла, что не против выпить вина и молча пожирать глазами весь остаток вечера своего мужчину, слушая, но не слыша ни одной пошлой шуточки отца.
— Боря, комната папы тут слева. Там выключатель сразу справа. На уровне твоего плеча. А ещё правее — гардероб. Ты не мог бы… сам поискать?
— Конечно, — ответил Боря и поднялся, сделав задний ход на кровати. Затем, словно любуясь шторами, то акцентируя внимание на люстре, он шаг за шагом так же сдал назад, так ни разу и не повернувшись.
И лишь выскочив в коридор, позволил себе повернуться задом, а затем и оценить размер шва на заднице. Сантиметров десять. Бесцветный, прозрачный скотч, вздумай он его найти немедленно, вряд ли выдержит остаток вечера как заплатка.
А снизу с первого этажа уже доносились весёлые голоса:
— Зина, обосри меня енот! — приветствовал гостеприимный хозяин гостью. — Щас как нахуяримся в щи!
— Да я-то не против, — донеслось в ответ почти тем же басом. Всё-таки Зина с мороза больше по звуку походила на певца гроулингом, чем Князь на певца фальцетом, вздумай он немедленно получить по яйцам за подобное обращение к даме после работы. — Только подскажи, где тут дамская комната.
— А тебе сикануть или чего посерьёзнее?
— Сикануть я и в сугроб по дороге могла! — хохотнула Зина.
И оба заржали как кони.
— Гал-я-я, — донеслось по всему дому. — Проводи человека дыню сбросить в мою комнату. Операция «аджика»!
— Аджика с тако! — поправила любезно Зина и оба снова заржали.
«Видимо не одно единение душ на этот вечер на Небе наметилось», — тут же подсказал внутренний голос Боре и посоветовал: «Ускоряйся. А то как бич-бичишка!»
Глобальный внедрился в спальню Князя и обомлел. В углу стояла надувная женщина с напяленными на неё шипастым ошейником и в наручниках. Всё бы ничего, но поводок от ошейника тянулся к другой кукле, которая не только не была надувной, но даже на женщину тянула весьма условно. Ведь между ног у неё торчал член. Если точнее, то на силиконовой кукле расположился пояс со страпоном. Смущал и ещё один момент. Кукла была чёрная, а страпон белый.
«Развидеть увиденное не получится», — прокомментировал это дело внутренний голос и тут же добавил: «но и новые глаза не вырастут, если эти выколоть. Так что давай просто сделаем вид, что это композиция никак нас не касается. И не вздрагивай при взгляде на Князя, хорошо?».
Боря кивнул и прошёл в гардеробную. По сути это была отдельная комната в комнате, просто поменьше. А там одной обуви три стеллажа. Количество рубашек стопочек не поддавалось счёту. Висели и костюмы на вешалках. Если много времени, то выбирай и ремни, что покоятся на полочке в скрутке, как мини-кучки. И галстуки.
Здесь были даже ручные часы в золотистых коробках. Но Боря решил, что это будет уже перебором.
Подхватив первую попавшуюся рубашку с подходящим судя по бирке размером, разыскал брюки, порылся в пиджаках, а затем нырнул в обувь. И тут же был сбит с толку. Там были чёрные и коричневые, белые и серые, с отливом и просто блестящие. Были из крокодиловой кожи, были блестящие, буквально с блёстками, а когда Боря нашёл пару со стразами, то вместе с кукольным свиданием в комнате, закрались подозрения, что Князю слишком скучно живётся.
Додумать не дали. Перед ним у двери в гардеробную вдруг выросла Кира в чёрном длинном платье с широким вырезом на спине и глубоким декольте. Платье словно собиралось сбежать с хозяйки и лишь тоненькие плечики держались за верх, как альпинист за край скалы.
Боря распрямился, поражённые преображением дамы. Если до этого с Кирой хотелось прилечь и полежать в обнимку, то теперь он ощутил острый порыв снять с неё это чёртово платье!
Васильковые глаза смотрели с насмешкой. На миг даже с вызовом. В них читалось что-то вроде «ну давай, самец, прояви себя! Покажи, что ты такой же, как все».
Боря не глядя напялил последнюю туфлю, распрямился и не зная куда деть руки, взял себя за пояс. После чего медленно двинулся к выходу.
Кира сделала шаг в сторону, но скорее условный. Пространства, чтобы выйти, не коснувшись её, не хватало.
«Комплимент, идиот! Сделай ей комплимент!», — подсказал внутренний голос.
Но Боря понял, что этот поезд ушёл. А вот сам сантехник уйти не мог. И едва начав просачиваться в щель-проход, замер. Замерла и Кира.
Если до этого между ними как будто собиралась невидимая потенциальная энергия, то хватило одной искры, чтобы она полыхнула и превратилась в кинетическую, энергию действия.
Боря вдруг понял, что целует желанную женщину. Да не просто касается губами осторожно, а жадно пожирает лицо. Но в ответ напора не меньше. Следом лишь одно движение и Кира запрыгнула на него с ногами, оплетая бёдрами как лиана дерево.
Он подхватил её гибкое, почти невесомое для него тело. Плечо и не думало о себе напоминать. Силы внутри столько, что сердце разорвётся! Но только от мощи и удовольствия.
Вопрос приземления долго не стоял. Аэродромом был признан ближайший траходром. Она же — кровать Князя. Боря в этот момент не думал о том, что там могло происходить под покрывалом. Мозг просто отключился и выполнялся последний посыл, самая яркая и понятная команда — трахни эту самку!
Платье словно задрало подол и пресс напрягся до предела. Он вдруг понял, что смотрит на бритые лобок, и мокрая щель отражает свет люстры.
Кира впервые в жизни была без трусиков. И это понимание просто снесло ему голову. Зарычав от великого желания, он едва не разорвал на себе ремень голыми руками. И лишь успокаивавшие юркие руки дамы помогли справиться с ситуацией.
Запах мужчины ударил Кире по обонянию. Тогда снесло башню и девушке. Это был не пот и не муторный белок, но лёгкий мускус с тонким признаком собачатины.
Собак она любила, а от этого взопревшего кобеля была в неописуемом восторге!
Одежда уже не складывалась робко на кровать. Она полетела в разные стороны по комнате. Ракета нашла цель и мгновенно была поражена. Кира ощутила, что её разрывают надвое. Но с уст не сорвалось ни звука. Она только замерла на мгновение и после чудовищной боли на входе тут же последовал крышесносный оргазм. Организм словно решил, что рожает и выдал единственное обезболивающее, которое нашёл «под рукой». Девушка рефлекторно подалась
