– Как ты посмела вернуться?! – ровным ледяным тоном начал отец, – Как посмела ступить на священную землю Древних, нечестивая?!
Вот и всё, это случилось. Страшные ожидаемые слова зазвенели эхом в сознании, в реальности услышать их оказалось ещё жутче. Однако Сориния головы не склонила, не признавая этим его обвинения.
Вокруг всё стихло, даже птицы прервали свои песни. Никто не ожидал такого от альфа–самца. Он только что, нанёс прямое оскорбление наследнице рода, при всех клановцах. Казалось, что могло быть хуже? Оказалось может…
– «Ты забываешься, отец! – взъерепенился Неиджи, выступив вперед, загораживая тем самым белоснежную волчицу. – Я не позволю тебе унижать сестру!
Мужчина перевел стальной взгляд на сына, лапы того дрогнули от нахлынувшей силы альфы, но волк устоял, упрямо настаивая на своём.
– «Ты смеешь учить меня жизни, юнец?! В королевской семье нет места блудным греховным девицам! Я отказываюсь признавать её Истинной наследницей!»
– «Ты не имеешь на это права!» – взревел брат, делая шаг навстречу отцу.
– «Ещё как имею, Неиджи, – припечатал альфа. – Или ты хочешь оспорить решение, бросив мне вызов?!»
Каждая обронённая фраза за фразой, резала девичье сердце раскалённым клинком. Однако Сориния была благодарна родителю, что он не произнёс всё это вслух, а лишь по ментальной связи между ними тремя. Глаза обожгли слёзы обиды и несправедливости, и она стушевалась под колкими взглядами собратьев. Хоть те и не слышали ментальный разговор, но дураками не являлись.
– Что. Здесь. Происходит?!
Прозвучал громкий низкий голос со стороны дворца, а следом на сцену с разыгравшимся представлением выплыла новая фигура в фиолетовом полушубке, чьи седые волосы венчала золотая диадема. Присутствующие почтительно склонили головы перед Мудрейшей старицей рода.
– Лаир–р–р–а… – прорычал сквозь зубы альфа. Та сделала вид, что не заметила этого, проплыла мимо, провела морщинистой ладонью по тёмному взъерошенному загривку волка и остановилась рядом с Сориниией.
– Крам, почему же ты не предупредил меня о том, что вернулась моя пропавшая внучка? Разве не я должна встречать Истинную наследницу нашего рода, м? – казалось, лёд синих глаз способен остудить даже солнце, настолько он был холоден.
– Виноват, моя владычица. З–з–запамятовал… – прошипел отец, горящие гневом изумруды, вперились в спокойные морские омуты. С полминуты они не отрывались друг от друга, а затем старица выдала.
– Что ж, в столь знаменательный день я дарую тебе свое прощение, – усмехнулась и громогласно продолжила: – Клан приветствуйте вновь обретенную Истинную наследницу рода – Соринию!
Оборотни согласно подхватили, ведь слово альфа–самки Лаиры – закон.
– Пойдем домой, Сора, – шепнула седовласая женщина и плавно направилась во дворец, по пути победно взглянув на Крама. Тот скрипнул зубами, но маску невозмутимости сохранил.
– «Спасибо, что заступилась, бабушка!» – поблагодарила волчица, ступая рядом. Внутри разлилось приятное тепло, нежным коконом окутав израненную душу.
– «Не за что, моя милая…» – донеслось в ответ.
Позже вечером, когда Сориния привела себя в порядок и успела отдохнуть с изнурительной дороги, к ней в покои пожаловала старица. Лаира ни в чём не укоряла, не обвиняла, пока девушка вела свой нелегкий рассказ, ни утаивая ни момента. Молчала слушала, кивала, иногда хмурилась и задавала уточняющие вопросы. Наконец, высказав всё, наследница почувствовала себя намного лучше, словно тяжкий груз исчез с хрупких плеч.
– Вот как, значит и мой кристалл ты вернула в ту деревню, молодец, – владычица легонько сжала ладошку внучки, другой провела по нежной щеке, светлым волосам. – Я горжусь тобой, Сора. Ты сумела пройти сквозь многие преграды, не сломалась и, несмотря на всё, вернулась в клан. Такое выдержать сможет не каждая.
– Но отец…!
– Ццц! – прервала старица, – Крама ты не слушай, ты прекрасно знаешь, почему он так с тобой. Лучше скажи, что намерена делать дальше?
Дальше… какое туманное понятие. Девушка выглянула в окно, солнце как раз садилось за белоснежные кроны деревьев, озаряя Безымянную долину последними теплыми лучами. Некоторые дети всё ещё играли на улице, ныряя в сугробы и откидываясь от друзей снежками.
Дети…
– В любом случае, я оставлю ребенка, – произнесла твердо, – и никто в клане не посмеет назвать его полукровкой или изгоем!
– Не сомневалась даже, – хмыкнула бабушка, – ты вся в свою мать.
Кстати про мать. Наследница вздрогнула и, наконец, решившись, вскинула пристальный взгляд на седовласую женщину. Та улыбнулась краем губ и подначила кивком, мол, спрашивай уже раз желаешь.
– В пещере, когда я впервые коснулась твоего сапфира, меня посетило видение. Там в снежную бурю сражались два воина. Один из них виргин, другой выходец из клана Черного Когтя… а ещё там была светловолосая девушка, которую в последствии пронзил мечом янтароглазый мужчина, когда она неожиданно для них заслонила собой любимого. И та несчастная – вылитая я… – Сориния замолчала на секунду, внимательно всматриваясь в заледеневшие морские омуты старицы рода. – Ничего не хочешь пояснить?
Но отвечать Мудрейшая не торопилась. Её лицо, покрытое сетью морщин, застыло, словно маска, и оставалось лишь гадать, какие мысли витали у той в голове. Последний луч света скрылся за горизонтом, погружая комнату во мрак, однако тут же зажглись магические шары, разгоняя, повылазившую тьму по углам.
– Значит это случилось вновь… – туманно прошептала Лаира и, тяжко вздохнув, поведала: – Что ж, пришло время открыть тебе тщательно оберегаемую тайну нашего рода – пророчество Древних.
***
Прошло два месяца. За это время Сориния смогла более–менее подстроиться под уклад жизни клана. В первые недели было особенно тяжело: куда бы она не пошла – повсюду за ней следовали колкие, липкие взгляды клановцев, неприятные шепотки, словно острые ядовитые стрелы нещадно били в спину, отравляя душу горечью. Поползли и различные слухи, ведь с каждым прожитым днём становилось всё отчётливее видно её незавидное положение – живот медленно, но верно округлялся, и мешковатая одежда уже не спасала. Оборотни носили дитя под сердцем около семи месяцев.
Окончательно не падать духом помогала поддержка брата, бабушки и стража. Те, как могли, скрашивали одиночество наследницы рода. Неиджи даже открыто навалял некоторым зарвавшимся обидчикам, что однажды посмели унизить его младшую сестру. Девушка была благодарна родным.
Со своим отцом старалась лишний раз не пересекаться. Однако, когда это всё же случалось, от его пристального ледяного взгляда, израненное сердечко Соринии болезненно сжималось, замирало, обливаясь горячей кровью. Проклятой кровью рода Юмей… А ведь когда–то Крам души в ней не чаял. Боготворил, щедро одаривал своей любовью и вниманием, баловал дорогими игрушками и подарками, холил и лелеял, почти всегда таскал на руках, брал с собой вопреки воли матери на Великую Охоту.
