и сильное обезболивающее, которое будет действовать в течение пяти часов. Разумеется, самое главное в настоящее время это покой и более качественное лечение, желательно в столичном госпитале. Это все, что я могу сделать в настоящий момент. Жизни больше ничего не угрожает, но внутренние повреждения могут сказаться в дальнейшем. Я могу быть свободен? — отрапортовал мужчина, закрывая чемодан.
— Да, — я кивнул.
— Нет. — Лорен повернулся к лекарю. — Я не могу рисковать, отпуская вас, чтобы вы сразу же побежали доносить Совету: малому или большому, роли не играет, кого именно вам довелось лечить.
— Лорен, — я встал. Ощущения были не привычными, словно половина тела внезапно онемела и потеряла чувствительность, но я хотя бы мог передвигаться, не корчась от боли и не улетая в туманные дали бессознательности.
— Что? — он резко повернулся ко мне, глядя своими жуткими черными глазами.
— Он помог мне…
— Он тебе помог только после того, как убедился в серьезности моих намерений, и видят Боги, я был на грани того, чтобы не показать насколько быстро можно лишиться собственной семьи в доме, которая кишит представителями стражи и охраны. Так что он пойдет с нами, по крайней мере, до тех пор, пока наше обнаружение не будет для нас иметь плачевные последствия. Я бы его просто убил, но ты слишком мягок ко всяким тварям, — Лорен не был эмоционален и не обдумывал каждое свое слово, как обычно он поступал в такие моменты, он просто констатировал факты, и не терпел возражений к своему решению. Доргон, как же хочется уже вернуться к моим оставшимся в убежище дружинникам и все же попытаться разобраться с тем, что произошло с Лореном в потустороннем мире. Единственное, что сейчас может мне помочь выжить рядом с ним — это не делать резких движений и никоим образом не подавать вида, что я начал о чем-то догадываться.
— Сколько времени я был в отключке? — я прошел мимо опешившего лекаря, который, видимо, до последнего надеялся на меня. Но в данной ситуации я не мог ничего сделать, чтобы ему помочь, тем более, рациональное зерно в решении Лорена все же было.
— Минут тридцать. — Лорен подхватил под локоть лекаря и направился в сторону одной из двух дверей, находившихся на противоположных концах коридора.
— Где мы? — Я пошел следом за ними постоянно оглядываясь. То, что нас до сих пор никто не обнаружил было чистой случайностью, а если учесть, что пропал человек, так или иначе приближенный к хозяину этого дома, то выглядело все очень подозрительно.
— Там спуск в темницу. Из нее есть выход наружу, и им мы непременно воспользуемся.
— Почему нас не хватились? — спросил я у спины Магистра, который шел, не останавливаясь, волоча слабо сопротивляющегося лекаря за собой.
— Им сейчас не до этого. Весть о смерти Дрисколла уже разошлась по всей столице герцогства, по крайней мере, паника и беспорядочные метания по дому прислуги и членов его семьи сыграли мне на руку. Наверное, завещание ищут. Завещание в этом деле — самое главное. Кто его первым найдет, тот и будет наследником, и неважно, что там на самом деле было написано. Да, Кеннет, ты не поверишь, но никто даже не спросил, кто я такой и что я забыл в этом доме, когда я носился по комнатам, пытаясь найти что-нибудь, что сможет тебе помочь. Один из охранников даже любезно проводил меня в покои лекаря, когда узнал, что мне срочно необходима его помощь.
Да уж. Ходи кто хочешь, делай, что хочешь. Хоть вон, к поиску завещания присоединяйся. Никому нет никакого дела. Хотя та ледяная уверенность в каждом движении и слове Лорена или человека, который выдает себя за него, может привести в смятение любого и заставить верить ему.
Мы спустили по лестнице вниз, где на довольно широкой площадке с единственной дверью, грустил охранник, несколько запоздало среагировав на внезапно появившихся посетителей. Он обернулся, но тут же захрипел и, хватаясь за кинжал, торчавший у него из груди грузным мешком свалился на пол.
— Это было обязательно? Хотя, кого я спрашиваю? — последнее я проговорил уже шепотом, даже не надеясь услышать ответ на свой вопрос.
Нагнувшись, Лорен отстегнул связку ключей с пояса у нерасторопного охранника и, вытащив из тела кинжал, привычным уже даже для меня движением вытер его об одежду трупа и вложил в ножны.
— Да он псих, — прошептал лекарь, пятясь в сторону лестницы, ведущей на выход.
— Если сделаете еще шаг, то составите ему компанию, — Лорен посмотрел на мужчину и, оттащив на тело охранника освобождая нам проход, открыл массивную дверь, которая поприветствовала нас довольно громким лязганьем и скрипом давно не смазанных петель. Надеюсь, на этот звук никто не среагирует, а то все как-то гладко получается.
Не слишком длинный спуск, и мы оказались в полутемном сыром помещении. Раньше я никогда не видел тюрем и темниц, но то, что предстало передо мной, ввело в легкий ступор. По обеим сторонам от довольно узкого прохода были расположены самые обыкновенные клетки, которые до этого дня я встречал только на рынке в Аувесвайне, где продавали различных крупных зверей. Пока мы шли, я то и дело бросал взгляд на содержание местного аналога тюрьмы. Многие из этих клеток были пустые, но были и те, в которых находились люди, преимущественно мужчины в одежде разной степени затасканности. Всего заполненных клеток было немного, но от ощущения того, что людей содержат, как скот, становилось душно. Рабство было разрешено на Дариаре, но не в таком виде, так или иначе. А содержать человека, подобно скоту, было не столько аморально, сколько противозаконно, несмотря на то, был ли он отъявленным уголовником или нет. Хотя, я не знаю, как выглядит столичная тюрьма, может такой антураж прописан в каком-нибудь небольшом своде законов, тем более, я начал сомневаться, что Дрисколл самолично за столько короткий срок выстроил подобное в резиденции официально принадлежащей моей семье. Примем это за данность и разберемся в подобном феномене позднее, потому что переливать пустое в порожнее, совершенно ничего не зная об этом вопросе, бесполезное занятие. Немногочисленные пленники, при виде нас вскакивали со своих мест и провожали взглядом, вцепившись в железные прутья так называемых стен, обращенных к проходу. Лорен шел вперед, не обращая внимания на мольбы и угрозы, которые доносились ему вслед.
— Стой. — Я остановился, не
