Если вы так единодушны в своем мнении, то…
— Оставайтесь здесь, Каддиг! — приказал ему Раубольд.
Ландрат бросил на Раубольда растерянный взгляд.
— Он прав, у меня тоже уйма работы. Я не могу целый день просидеть здесь, — заметил доктор Феллер.
— Подождем, — перебил его Ентц, — я думаю, Хайнике вот-вот будет здесь.
Раубольд пробормотал что-то себе под нос, но никто не разобрал, что именно.
4
На рассвете Кальмус пришел к Музольту. Комендант станции спал в кабинете на сдвинутых стульях. Кальмус понимал, что Музольт относится к тем людям, которые со всей страстью отдаются своему делу. Случай с лошадьми, конечно, не украшал Музольта. В эти дни авторитетом пользовались люди, которые могли положить на стол что-нибудь из съестного.
Музольт провел тяжелую ночь и выглядел уставшим.
— Я вздремнул лишь одним глазом. А это, скажу я вам, не сон, а настоящее мучение. Лучше уж совсем не спать. — Проговорив это, Музольт подошел к умывальнику и подставил голову под струю холодной воды. Затем сделал несколько приседаний. Охотнее всего он пошел бы сейчас к себе домой и по-человечески выспался бы. — Что тебе нужно? — раздраженно спросил он Кальмуса. — Ты что, не видишь, что я еще не встал?
— Антифашистские власти изволят почивать? — ехидно заметил Кальмус и неодобрительно покачал головой.
— Попробуй ты поспать на моем месте, тогда узнаешь, что это за сон.
— Каждый спит, как может.
— Посмотрел бы ты, как мы спали, тогда бы не то запел. А стоя спать не пробовал?
— Бывает и так…
Музольт бросил беглый взгляд в окно. На путях было тихо. Лучше бы на путях стояли составы, которые ждали бы своего отправления… Тогда, по крайней мере, не нужно было бы разговаривать с этим Кальмусом.
Возле эшелона с беженцами умывались женщины. На какое-то мгновение Музольт забыл о присутствии Кальмуса и задумался о том, почему на путях не видно никого из железнодорожников. «Нужно созвать всех работников станции… Затопить котел… Поправить, что в наших силах… Достать два паровоза…» Вслух Музольт проговорил:
— Мы заняли станцию. Паровозными гудками возвестили о своей победе всему городу. Почему же железнодорожники не придут к нам и не спросят, что нужно делать?
— А может, они потому и не приходят, что здесь сидишь ты, Музольт?
— Ты считаешь, они против меня что-нибудь имеют?
— Нет, нет, ты самый лучший комендант станции, какого я знаю! Но ваша антифашистская власть так неожиданно свалилась всем на голову, что никто не верит в ее долговечность…
— Ерунда это, — перебил его Музольт.
— Мне-то до этого что? Это уж ваше дело.
— Вот что я тебе скажу, Кальмус. Я своих людей знаю. Они ненавидели Гитлера, как чуму! Война кончилась, и они могут в любой день прийти на работу.
— Может, за ними нужно послать?
— Пригласить их на кофе с пирожным? Дудки!
— Меня железнодорожники не касаются. Делай, что хочешь. А кофе с пирожным у тебя все равно нет.
— Пока нет.
— Я хотел бы кое-что с тобой обсудить, Музольт. Меня интересуют лошадки…
Музольт громко рассмеялся и долго не мог остановиться.
— Садись, так нам удобнее будет разговаривать.
— Лошади спасены! — торжественно произнес Кальмус.
— Дальше…
— Мы разыскали одного крестьянина, у него есть приличный выгон. Скоро там будет полно молодой травы. Если б не я, он вскопал бы его. Какая глупость! У него на глазах солдаты убили одного гражданского. Он и его жена видели это собственными глазами. Они решили вспахать выгон, чтобы посеять хлеб для голодающих. Я его с трудом уговорил не делать этого. Выгон довольно большой, Музольт. Он огорожен, и лошадей можно смело туда пускать. Долго мне пришлось уговаривать крестьянина. Человек он упрямый, молчаливый. Сначала он и слушать не хотел ни о каких лошадях. И только его жена… А я ему и скажи: «Если ты не пустишь на свой выгон лошадей, тебе придется иметь дело со мной. В органах новой власти у меня сидит дружок. Может, слышал? Его фамилия Музольт. Он комендант железнодорожной станции, уж он-то тебе покажет. А крестьянин говорит свое: мол, если захочет, то безо всяких разговоров распашет выгон — и баста. Тогда пришлось сказать, что я сам — предводитель местных крестьян и что от меня ему не удастся ничего утаить. Тут он струсил… Во всяком случае, выгон для лошадей у нас уже есть.
— Ну и мерзавец же ты, как я посмотрю! Как бы тебя покрепче привязать к этим лошадям? Уж больно ты их любишь.
Кальмус, довольный, рассмеялся. Музольт встал и сказал:
— От имени антифашистских властей выношу тебе благодарность. Вижу, линия наша правильная… Что еще?
— Ты прямо скажи, нужен выгон для скота или нет?
— Нужен.
— Вот это дело…
Музольт провел рукой по подбородку, поерзал на стуле, потом встал и, обойдя вокруг Кальмуса, снова сел. Наконец сказал:
— Лошади летать не могут. Их придется перегонять через весь город. А мне бы хотелось, чтоб об этих лошадях никто ничего не знал. Мы можем их перегнать ночью?
— Нет, только днем.
— Кальмус, придумай что-нибудь.
— Ничего придумать не могу.
— А ты подумай.
— Дай моим людям небольшой документик. Напиши, что они могут спокойно жить в поезде до тех пор, пока им это не надоест. Напиши, что новые власти разрешают им это. Они тебе в момент перегонят лошадей. А если кто их спросит: «Куда перегоняете лошадей?», они ответят: «Сначала Музольт хотел забить наших лошадок на мясо, но теперь он одумался. Он думает о будущем, смотрит на несколько лет вперед. Мы тоже одумались и решили остаться в городе».
— Ну и хитрец же ты, Кальмус.
— Да или нет, Музольт? Отвечай!
— Только без всяких бумажек!
— Ну напиши ты какую-нибудь справочку, а то…
— И чего ты пристал ко мне?
— А ты напиши!
— Ну, как хочешь. — Музольт сел к столу и написал то, о чем просил его Кальмус.
На основании этой бумажки беженцы превращались в законных жителей Вальденберга и автоматически становились союзниками антифашистских органов власти.
5
Солдаты Херфурта провели в селе спокойную ночь. Когда же утром они с тяжелыми от пьянки головами выстроились на площади, оказалось, что двое солдат куда-то исчезли. Их подождали минут десять, но они так и не пришли.
— Где они? — спросил унтер.
— Удрали! — ответил кто-то из солдат.
— Как это так?!
— Удрали, и все. Они и не пили. Дождались ночи и удрали…
— Что же я, изверг, что ли, чтобы от меня убегать? Тем более не сказав ни слова?..
Солдаты молчали. Им хотелось как можно скорее уйти из этого села с его подозрительной тишиной. Когда в России попадались подобные села, Херфурт
