Книга Крест - Ингар Йонсруд

В первый день запах только щекотал нос. За ночь он усилился и стал напоминать запах мяса и уже проникал глубже, в легкие. Затем он сменился сладковатым запахом разложения, и вскоре гостиную заполнило удушающее облако ядовитого пара. Маргарет вспомнила лежавшую в гробу маму. Ее закрытые глаза. Сложенные руки. Но она так не пахла. Она пахла как поздний летний цветок. И все же она понимала причину этой вони, которая не давала жить, от которой просто хотелось исчезнуть.

Но Маргарет связал этот человек, этот дьявол, жертвой которого стала Тура. Который волоком протащил тело Туры по дороге и, занеся в дом, бросил в ванну. Звук удара головы Туры об эмалированную сталь будет всегда звучать в голове Маргарет. Словно церковные колокола на похоронах.

Шторы и простыни на окнах не пропускали дневной свет, и единственным освещением в доме были свечи. Воск свечей медленно таял и стекал на пол около Библии, креста, зажигалки и канистр с ламповым маслом, которые монстр принес из своего логова Маргарет посмотрела на отца. После убийства Туры угас даже этот большой мужчина в татуировках с длинными кудрявыми волосами. В тусклом свете сжавшийся у камина папа выглядел бедной тенью прежнего себя. Он глубоко и напряженно дышал носом — пастор перевязал ему рот шарфом после того, как засунул в него варежку. Руки отца были связаны за спиной, а лодыжки — между собой. После случившегося он не смотрел дочери в глаза.

Чудовище не стало затыкать Маргарет рот кляпом в обмен на обещание больше не кричать, но и ей он связал руки, только перед грудью. Она могла встать, подкрасться к отцу и обнять его. Но не решалась — не хотела снова побоев.

Демон что-то делал в ванной. Он взял два чемодана дочери и отца и поставил в прихожую. Один был открыт, и Маргарет узнала среди вещей свою одежду. Он готовился к отъезду. Отец был неправ — это существо никакой не христианин и не оставит их в живых. Он не из таких. Он уже убил Туру. Так зачем ему сохранять жизнь им? Если они выживут и полиция найдет их, они же все расскажут… а этого он ведь не может допустить?

Папа поднял голову, плотно сжал веки и открыл глаза.

— Я люблю тебя, — прошептала она. Отец стал вращать глазными яблоками. Он тоже понимал, что это их последние мгновения. Что здесь их жизнь закончится.

Или папа пытается ей что-то сказать? На что он там кивает? На Библию? Зажигалку или крест?

Леонард Руди выпрямил спину вдоль стены и почувствовал в шее сильную боль. Туго связанные веревками руки и ступни онемели, а в шее стучала боль. Он не ел и не пил больше двух суток. От намокшей варежки во рту разъело слизистую щек, десен и языка.

В коридоре послышались шаги, и в дверях показался он. В свете свечей Леонарду пришлось напрячься, чтобы его разглядеть. И даже тогда он не поверил увиденному.

Перед Леонардом и Маргарет стоял совершенно другой человек. С чисто выбритым лицом и стильной прической. Одетый в один из старых костюмов Леонарда. Пастор подшил брюки и ушил пиджак, и на тощей фигуре костюм смотрелся лишь слегка великоватым. Непринужденно положив руки на талию, словно пробст перед собравшимися, пастор застенчиво улыбнулся. Преображение было почти идеальным. Но только почти. Достаточно было посмотреть ему в глаза, чтобы понять все его безумие.

Пастор прошел в комнату. Под мышкой он держал полотенце и теперь он обернул им одну из канистр с ламповым маслом и вышел с ней за дверь. Леонард услышал, как масло льется на пол. Потом по эмали ванны, затем на лестнице, в кухне и коридоре. Пастор вернулся в гостиную, открыл вторую канистру, и перед тем, как вылить ее содержимое на пол, встал на колени, поднял крест, сложил руки и прочел краткую еле слышную молитву.

— Иногда Бога трудно понять, — сказал он, поднимаясь на ноги. — Мне было так непросто в Сульру. Мне нужна была машина, деньги и одежда. Мог бы я осмелиться украсть у вас? Была ли на то воля божья? Но Господь увидел мои сомнения и прислал тебя. Ты тоже орудие в руках бога. И она, — он кивнул на притихшую Маргарет.

— И та девочка, что пришла сюда. Бог проверял меня. Во всем есть смысл. Хоть многое и кажется бессмысленным. — Пастор задул свечи, подобрал с пола библию и крест и налил на пол огромную лужу масла. — Я благодарен вам. Без вас не случилась бы воля божья. Хочу, чтобы вы думали об этом, когда упокоитесь. — Пастор смиренно поклонился. — Я позаботился о том, чтобы все случилось безболезненно. Ведь Бог милосерден, а я — орудие его милосердия. — Он достал из кармана ампулу. — Вы не знаете, кто я, — сказал он. — Но до того, как я познал Бога, я был химиком. Я создал эликсир, который позволит вам уснуть. Мирным сном. Вы ничего не заметите. — Он ослабил шарф не шее Леонарда и вынул варежку у него изо рта. Вместе с ней чуть не вылезли передние зубы. — Я хочу, чтобы ты выпил это, — сказал пастор.

Леонард поднял голову — слезы катились по его щекам.

— Можно мы сначала помолимся? Могу я обнять дочь в последний раз, пока ты за нас помолишься?

Блаженная улыбка озарила лицо пастора.

— Конечно же мы помолимся.

Маргарет медленно встала с дивана и нетвердыми шагами пошла к отцу, не отрывая взгляд от масляного омута на полу. Села спиной к стене напротив Леонарда. Он заметил, как дочь дрожит. Ее красивая кожа блестела от пота.

Пастор опустился на колени перед ними.

— Помолимся же, — сказал он, сложив руки и закрыв глаза.

Дождавшись, когда у пастора изо рта польются слова, Леонард наклонился к уху Маргарет.

— Изо всех сил. Ты же женщина-дракон. Так говорила Тура.

Пастор удивленно поднял глаза на Маргарет, когда она, вскинув подбородок и вытянув связанные руки вперед, открыла рот и пальцем чиркнула по колесику зажигалки. Та вспыхнула, и Маргарет дунула. И дула, пока не закончился в легких воздух. Пока не закончилось масло во рту, пока дьявола не охватили языки пламени.