преступниками» (с. 398).
Это тоже обман. Сталин не называл так солдат Армии крайовой, и, разумеется, Снайдер не приводит никаких свидетельств для доказательства своего утверждения. Сталин действительно обращался с подобными выражениями к лидерам восстания, польским командующим. Кроме того, не только Сталин, но и генерал Владислав Андерс считал преступлением восстание, начатое таким образом:
«Генерал Владислав Андерс считал Варшавское восстание кардинальной ошибкой с политической и военной точек зрения, а с моральной – преступлением, за которое, по его мнению, несли ответственность командующий армии, генерал Тадеуш Бур-Коморовский, и его личный состав»290.
Еще на один факт указывается в источнике 1948 года:
«Высказывание Андерса о варшавских повстанцах широко известно: “Позвольте им погибнуть, раз они так глупы!”»291.
Если бы читатели «Кровавых земель» знали, что генерал Андерс и другие поляки считали Варшавское восстание «преступным», то совпадающее с ними мнение Сталина не имело бы того антикоммунистического оттенка, какое ему хотел бы придать Снайдер. Потому что он ничего не рассказывает о том в своей книге.
Снайдер допускает:
«Учитывая немецкую антипартизанскую тактику, восстание в глазах многих выглядело самоубийством. Немцы убивали поляков в массивных карательных акциях в течение всей войны; если восстание провалится, рассуждали некоторые командующие в Варшаве, пострадает все гражданское население» (с. 391).
Снайдер сильно недооценивает произошедшее. Последствия восстания оказались много хуже, чем «самоубийство». Самоубийство подразумевает убийство только самого себя. Восстание же повлекло за собой смерть сотен тысяч варшавян и разрушение большой части города. Как признает Снайдер, последствия легко было предсказать заранее. И тем не менее руководство Армии крайовой все равно решилось поднять вооруженное выступление, несмотря ни на какие последствия! Неудивительно поэтому, что и Сталин, и генерал Андерс расценили его как преступление против Польши.
Андерс не одинок в осуждении Варшавского восстания как преступления. Ян М. Чехановский, антикоммунист и историк в британском и в польском университетах, сам в возрасте 14 лет участвовавший в восстании, осуждал его.
«Чехановский соглашается с оценкой Андерса, который описал восстание как “бедствие” и “преступление”»292.
В книге «Варшавское восстание», выдержавшей несколько изданий на английском и на польском языках, Чехановский пишет о восстании как о «преступном акте», политически направленном против Советов:
«В течение нескольких часов после того, как он о нем узнал, генерал Андерс сообщил своим начальникам в Лондоне, что считает его “бедой”. Несколько дней спустя он заявил, что он и его солдаты расценили приказ начать восстание как “тяжкое преступление”. По его твердому убеждению, столица была “обречена на уничтожение” несмотря на “беспрецедентный в истории героизм” повстанцев. Генерал был уверен, что у восстания не было и “полшанса” на успех. Он рассматривал его как “безумие”, “чудовищное преступление”.
13 августа Миколайчик послал телеграмму Сталину, умоляя его во имя будущих русско-польских отношений, спасти Варшаву от разрушения, отдать приказ, чтобы Красной армии войти в столицу Польши как он “освободители”, а не как могильщики, “чтобы похоронить мертвых в разрушенном городе”. Пять дней спустя польский премьер-министр послал в Москву другую телеграмму, в которой он сказал, что восстание оказалось преждевременным и что советское Верховное командование нельзя считать ответственным за него…
Не только высшие органы власти Польши за границей полностью сознавали с начала восстания, что оно было несвоевременным, но и в самой Варшаве многие высокопоставленные офицеры Армии крайовой также расценивали восстание как преждевременное. В 1965 году полковник Бокщанин писал, что он всегда считал решение Бур-Коморовского от 31 июля 1944 года “неоправданным и преждевременным”…
Мы можем только сделать вывод, что решение лидеров подполья попытаться захватить Варшаву было продиктовало больше желанием предотвратить захват города русскими, чем желанием осуществить решительную поддержку Красной армии, как призывали Советы.
Варшавское восстание должно было быть средством, с помощью которого пролондонские поляки должны были взять власть первоначально в столице, а затем во всей вновь освобожденной Польше. Пролондонские лидеры намеревались предупредить таким образом присвоение власти польскими коммунистами, поддерживаемыми русскими…»293 (Выделено мной. – Г.Ф.).
Изложенные в книге Чехановского факты открыто обсуждаются в Польше. Снайдер выдвигает на передний план и оправдывает точку зрения правых националистов, игнорируя все остальные.
Снайдер несколько раз осуждал советскую власть и партизан-коммунистов за то, что те становились причиной германских репрессий против мирных граждан. Со стороны Снайдера поступать так нечестно: если кого-то критиковать, то критика в равной степени должна распространяться на всех партизан, в том числе на Армию крайову и западных союзников.
Число всех жертв германских репрессий против гражданского населения за все действия партизан во всех оккупированных немцами странах не идет ни в какое сравнение с огромным числом поляков, убитых нацистами в ответ на Варшавское восстание. Причем Снайдер здесь не произносит ни слова осуждения!
Преследовал ли СССР поляков, которые воевали с Гитлером?
Снайдер пишет:
«Позже, когда Советский Союз получил контроль над Польшей, за сопротивление Гитлеру карали как за преступление, исходя из того соображения, что вооруженная операция, не контролировавшаяся коммунистами, подрывала авторитет коммунистов, а коммунизм был единственным легитимным режимом для Польши» (с. 398).
Если бы все обстояло именно так, найти подтверждение не составило бы труда. Но Снайдер не приводит никаких доказательств, ни хотя бы цитаты, в поддержку своего утверждения, что коммунисты «карали как за преступление» тех, кто сопротивлялся Гитлеру. Получается, что Снайдер снова лжет.
«В середине сентября, когда для Варшавы это не играло уже никакой роли, он [Сталин], наконец, позволил американские бомбардировки и провел несколько своих» (с. 399).
Абсурдно предполагать, что бомбардировки или сбрасывание какого-либо количества авиагрузов не могло сыграть какой-либо существенной роли. Причина, почему многие поляки считали Варшавское восстание «преступлением», состоит именно в том, что оно изначально было обречено на поражение и, разумеется, не могло не привести к беспрецедентным по масштабу массовым расстрелам мирных граждан и разрушению самого города.
Помощь восставшим с помощью авиации ни в коем случае не имела решающего значения. Плохо вооруженные повстанцы не могли противостоять двухсоттысячной германской армии, в состав которой входили два танковых подразделения СС. Действительно, Советы доставили очень большое число боеприпасов – по некоторым оценкам, больше, чем британцы. Но и британские, и советские припасы падали преимущественно в занятых немцами областях.
Преступлением было само восстание. Оно привело к смерти многих тысяч повстанцев. Столь велико число погибших отважных людей. Но еще около двухсот тысяч польских мирных граждан были также убиты немцами, и большая часть города разрушена. Подавляющего большинства жертв можно было бы избежать, если бы Армия крайова согласовала восстание с Красной армией.
Но именно это антикоммунистическая Армия крайова отказалась сделать. Вся цель Варшавского восстания состояла в том, чтобы захватить
