— Ты не против того, чтобы поехать ко мне?
Я соблазнительно склонилась к нему и сказала:
— Мог бы и не спрашивать.
Мы вышли из «Плюща» и отправились к Джеффри. Это был мой первый визит. Я думала, что он живет в обычной городской квартире, как Мег, но увидела изящную, очень аскетичную мансарду, в которой было много любопытных статуэток, графики и всяких современных изысков. Я вспомнила неряшливое обиталище Маркуса и с облегчением вздохнула, не обнаружив здесь ни видеоигр, ни аквариума, ни грязных ботинок, ни пивных банок.
— Мне нравится твоя квартира. Совершенно в моем вкусе, — сказала я.
Он явно был рад комплименту, но признался, что здесь работал профессиональный дизайнер.
— У меня просто не хватает терпения на такие вещи.
Я снова огляделась и заметила маленький столик, выкрашенный в красный цвет и заваленный мелками, бумагой и деталями мозаики (она была собрана наполовину и изображала какого-то незнакомого мне мультяшного персонажа).
— Здесь играет Макс? — спросила я.
Джеффри кивнул:
— Да, хотя обычно его игрушки выбираются из детской и расползаются по всей квартире.
Я улыбнулась.
— А можно мне посмотреть его фото?
Он указал на каминную полку. Там стояла фотография, на которой был Макс. Мальчик шел по галечному пляжу и щурился от солнца.
— Здесь ему два с половиной. Мы ездили в Сен-Мо.
— Какой прелестный малыш. Он немного похож на тебя, — сказала я, переводя взгляд со снимка на Джеффри.
— На самом деле он больше похож на мать, — ответил тот, — но у него мой нос. Не повезло.
Я засмеялась и заметила, что его нос совсем не плох.
— Он такой выразительный, — сказала я и вспомнила Рейчел. Она всегда говорила, что у того-то и того-то — выразительное лицо, и твер дила, что терпеть не может маленькие носы у мужчин. Я вроде бы поняла, что она имела в виду. Мне очень импонировало то сильное выражение, которое придавал лицу Джеффри его нос.
Он обнял меня и поцеловал в кончик носа.
— А мне нравится вот этот.
фраза, которой обычно предваряют объяснение в любви. Ну, вы понимаете — мужчина и женщина всегда начинают с того, что говорят, как им все друг в друге нравится. «Я люблю твои глаза. Я люблю проводить с тобой время. Я люблю, когда ты доставляешь мне удовольствие». А потом вдруг откровенное — «Я тебя люблю».
Джеффри предложил мне чего-нибудь выпить.
— Сок? Минералка? Чай?
— Не хочу, спасибо, — сказала я, перекатывая за щекой мятное драже и наблюдая за тем, как Джеффри идет к мини-бару и наливает себе стакан вина. Потом он включил музыку. Квартиру наполнили африканские ритмы. Мы сели на красивый кожаный диван, Джеффри обвил рукой мои плечи, и мы начали разговаривать. Я прислушивалась к его очаровательному акценту и космическому позвякиванию кубиков льда в бокале и пыталась понять, кого он мне напоминает. Наконец я решила, что у него обаяние Хью Гранта, прямота Руперта Эверетта и манеры Декса Тэлера. Он был именно тем человеком, которого я себе представляла, — настоящий джентльмен. Язык не поворачивался назвать его «парнем».
Как всегда, он долго выжидал, прежде чем поцеловать меня, и, целуя, не торопился. Мы полулежали на диване, но через пару минут Джеффри прервался, выпрямился, отхлебнул вина и как будто попытался сосредоточиться. Потом снова поцеловал. Это действо закончилось тем, что он встал и официально пригласил меня в спальню. Я повиновалась, подумав о том, как же мне хочется заняться любовью. Я так скучала по сексу. У меня был самый долгий период воздержания за последние десять лет — а может быть, и за все тридцать. И что еще важнее, мне хотелось, чтобы наш роман перешел на новый уровень. Нужно было вдохнуть жизнь в наши пока что формальные отношения.
медленно обнажались. Смотрели друг другу в лицо и снимали одну часть туалета за другой, совсем как в покере на раздевание, где и проигрыш, и выигрыш равно соблазнительны. Я не спешила, нагнетая напряжение. Наконец мы оба остались без одежды. Впервые я стеснялась своего тела, оставшись с мужчиной, но Джеффри быстро развеял все мои опасения по поводу того, что беременность может его отпугнуть. Он встал на колени и поцеловал меня в пупок. И от этого чувственного жеста я показалась самой себе невероятно страстной и прекрасной.
Он взял меня за руку и подвел к постели. Этот переход был очень спокойным, совсем как в кино, где действие развивается, как ему и положено. После небольшой прелюдии, слегка неловких действий с презервативом и заверений, что на этой стадии беременности можно без опасений заниматься сексом, Джеффри вошел в меня сзади — это, конечно, было сделано ради того, чтобы не повредить детям, но оказалось не менее приятно. И длилось долго. Очень, очень долго. Мужские способности у него были поистине впечатляющие. В какой-то момент я просто отключилась.
А потом, когда мы лежали и отдыхали, слушая африканские ритмы, он обнял меня, поцеловал в плечо и прошептал:
— Ты великолепна!
Вскоре мое желание исполнилось.
Мы с Джеффри стояли возле кровати. Я поблагодарила его и ответила ему тем же.
Мы оба уснули, потом повторили все сначала посреди ночи и еще разок — рано утром. Когда мы сделали это в третий раз, я взглянула ему в глаза и увидела в них нечто, что было мне знакомо. Понадобилось какое-то время, чтобы осознать это, но когда я все поняла, то преисполнилась уверенности в себе. Я ему нравилась. Джеффри тянуло ко мне. Настоящий триумф после затяжной полосы неудач.
Вскоре я познакомилась с сыном Джеффри, Максом. Джеффри забрал его из Уимблдона, от матери, а я дожидалась у него дома, борясь с желанием порыться в ящиках стола. В прошлом я бы не удержалась, потому что, наверное, мне бы самой хотелось найти какой-нибудь повод для ссоры. Фотографию другой женщины, старое любовное письмо, использованный презерватив. Что-нибудь, что дало бы повод разозлиться, возревновать и вступить в состязание со всем светом. Не то беременность сделала меня более серьезной и сдержанной, не то просто подточила мои силы. Но, во всяком случае, я наслаждалась спокойным течением своего нового романа. Мне не нужны были проблемы. Только безмятежное плавание и счастливый финал.
Когда приехали Джеффри и Макс, я встала, чтобы поздороваться, и на лице у меня засияла широчайшая улыбка. Макс был прелестен, он как будто сошел с картинки в своих полосатых брючках и ярко-красном свитере. Я впервые ощутила радость оттого, что у меня будут сыновья, а не дочь.
— Привет, Макс, — сказала я. — Как дела?
— Хорошо, — ответил он, не глядя на меня, а потом опустился на пол и принялся катать свою машинку по паркету. Я заметила, что у него голубые глаза, но ресницы такие же темные, как у Джеффри.
Я снова попыталась привлечь внимание Макса и склонилась к нему, для чего мне пришлось сесть по-турецки.
