фигурант — настоящий медработник. В тот момент оперов больше всего занимал вопрос, как преступник вычисляет адреса, куда приходит и откуда узнает фамилии жертв. Раз он упомянул номер определенной поликлиники, оперативники отправились туда.
Прямо в холле их внимание привлекла груда бланков, на которых указывались результаты флюорографического обследования. Бланки с ответами были свалены на подоконнике рядом с гардеробом, среди них пациенты поликлиники отыскивали и забирали свои. На этих бланках писались и фамилии, и адреса пациентов, и даже возраст. Тут как раз выяснилось, что убитая женщина незадолго до происшествия ходила делать флюорографию, но бумажка с результатами обследования куда-то пропала.
Делать было нечего, сотрудники отдела по раскрытию умышленных убийств занялись нудной бюрократической работой: взяли книгу учета пациентов из кабинета флюорографии и стали методично проверять адреса тех, кто проходил это обследование в декабре. Пока — в декабре.
Таких людей набралось ни много ни мало шесть тысяч. Их координаты раздали всем операм, и те без всяких перерывов на обед и ночной отдых стали обзванивать квартиры по списку. Судьба сработала на руку уголовному розыску: народ, праздновавший старый Новый год, ночью не спал, что существенно ускорило работу. Если в квартиру было не дозвониться, оперативники бросали все и ехали в адрес. Их задачей было выявить людей, которые не получали своего ответа из кабинета флюорографии — не ходили за ним, или ходили в поликлинику, но не нашли его, или забыли, брали ли бланк с ответом. Все это были потенциальные жертвы.
Со стороны преступника это была красивая идея: заходи в поликлинику кто хочешь, ройся в бланках с адресами и фамилиями, выбирай пожилых людей и уверенно иди к ним на квартиры: обычно бдительные и подозрительные старики беспрекословно впускали к себе домой человека в белом халате, да еще называющего их по имени.
На это ушло три дня. А тем временем было совершено еще одно убийство — женщине был сделан укол, после чего она была задушена. Получалось, что таинственный злодей за три дня посетил четыре адреса и останавливаться не собирался.
Это было в пятницу, а в субботу с утра в 40-й отдел милиции прибыли «приданные силы»: сто офицеров милиции с оружием. Все они были расставлены по адресам возможных визитов преступника, причем если жильцы квартиры не пускали работников милиции в жилище, беднягам ничего не оставалось, как дежурить под дверями квартиры на лестнице.
И настал момент, когда ловушка захлопнулась. Он пришел. Двое оперативников, дежуривших на лестнице около одной из квартир, около часу дня увидели молодого человека в белом халате, с докторским чемоданчиком в руках. Он поднялся к квартире и начал звонить в дверь. Тут-то его и скрутили, хоть он и оказал сопротивление.
В чемоданчике у него оказалась масса интересных предметов, имеющих доказательственное значение: чулок (видимо, для маскировки, чтобы в случае чего можно было надеть на голову и скрыть лицо), веревка, шприцы, уже заряженные сильнодействующим лекарством прямо-таки в лошадиных дозах, а главное — кипа бланков с ответами из кабинета флюорографии, похищенных из той самой поликлиники.
Оказалось, что злодей действительно работал на одной из подстанций скорой помощи, и первые преступления — кражи у пациентов — стал совершать в районе, где эта подстанция была расположена. В вину ему вменили около пятидесяти краж, хотя у оперативников сложилось впечатление, что не обо всех эпизодах его преступной деятельности стало известно следствию.
«Медбрат» (руки не поднимаются написать его должность без кавычек) поначалу вкалывал пожилым людям, к которым выезжала скорая помощь, лекарства, а когда они засыпали, брал, что плохо лежало. Потом, зная принципы работы поликлиник, решил воспользоваться своими знаниями и стал ходить по выбранным им квартирам в разных районах. Совершил несколько краж, но вдруг начались проблемы — трудно стало доставать сильнодействующие лекарства, обладавшие усыпляющим действием. Он выкручивался как мог, размешивал в воде таблетки и вводил потерпевшим эти препараты, но жертвы через некоторое время приходили в себя и неожиданно для него поднимались, мешая довести преступление до конца. И тогда он стал убивать. В одном из районов он совершил двойное убийство с поджогом: ввел пожилой женщине, находившейся в квартире, как он думал, одной, препарат и стал искать ценности, как вдруг появилась дочь хозяйки. Пришлось, как он выразился, убить их обеих и с целью сокрытия следов поджечь квартиру.
Убийств на его совести оказалось больше десяти, суд по всем эпизодам вынес обвинительный приговор.
Начальник отдела по раскрытию умышленных убийств Фрунзенского РУВД, мой старый знакомый Анатолий Кисмерешкин, под руководством которого злодей был пойман, по секрету мне признался, что когда «медбрата» взяли, ему, Кисмерешкину, от стресса стало плохо, прихватило сердце, пришлось отлеживаться. Все-таки они, как в старых анекдотах про милицию, почти не ели и не спали несколько дней, выслеживая негодяя.
Это дело вошло в историю уголовного розыска под названием «Операция «Медбрат»». Я сказала Кисмерешкину, что они раскрыли эту серию преступлений по классическим канонам виктимологической профилактики, — то есть для поимки преступника вычислив его потенциальных жертв. «Ну, я таких слов не знаю, — отшутился Толя, — поймали, потому что мозгами правильно раскинули».
БОРСЕТОЧНИКИ
Дождливой осенней ночью пару лет назад сотрудников «убойного» отдела одного из районов Санкт-Петербурга вызвали на происшествие. В хорошо отремонтированной парадной па кафельном полу лежал труп дорого одетого мужчины средних лет, с пробитой головой. Узнав, что погибший был руководителем крупной фирмы, опера тяжело вздохнули: «заказник», на сто процентов — бизнес-разборки.
По всему выходило, что потерпевшего, подзадержавшегося в офисе после удачно подписанного договора, караулили возле парадной; а когда он вошел в подъезд, утратив бдительность от коньяка, которым обмывали сделку, его чем-то ударили по голове. Документы его, нетронутые, лежали в кармане пиджака, из кармана модного пальто торчали смятые купюры, запястье украшали солидные часы. Правда, пропала борсетка, но ни вдова потерпевшего, ни его сослуживцы толком не могли сказать, что в ней было такого ценного. В общем, понятно было одно, что это не местная шпана подкараулила дяденьку в поисках мелочи на очередную дозу, иначе почистили бы все, вплоть до ботинок, оставили бы голое и босое тело.
Оперативники стали добросовестно отрабатывать версию «заказного» убийства. Дело это муторное, потому что в таких случаях существуют две крайности: либо все заинтересованные лица молчат, словно воды в рот набравши, и выяснить правду о том, кому была выгодна эта смерть, не представляется возможным, получается, что покойный был светлым ангелом н его любили все поголовно. Либо сразу всплывает столько грязи, что сам черт ногу сломит в потоке негативной информации.
