— Дина, погоди! — он ринулся следом за мной и схватил за руку.
— Я не разрешала себя трогать, — с досадой поморщилась, и стряхнула с себя его потную ладошку.
— Надо же какая гордая, — зло фыркнул он, — а програмеру своему небось разрешаешь себя лапать.
— О, Стасик, я ему такое разрешаю, что тебе и не снилось в твоих влажных подростковых снах.
Стас покраснел еще больше и с видом оскорбленного Ромео, пафосно выдал:
— Какая же ты дрянь!
Тут уж я не выдержала и с неимоверным удовольствием влепила ему такую смачную пощечину, аж руку прижгло. Он вскрикнул как красна девица, отшатнулся в сторону, едва не врезавшись в стену, прижал к щеке ладонь и уставился на меня квадратными глазами, на дне которых от обиды аж слезки заблестели. Не ожидал бедный, что за такие слова можно и по физиономии получить, думал, что ему, такому неотразимому, все с рук сойдет.
— Еще только вякни что-нибудь, и я тебя так отпинаю, что мало не покажется! — я была так зла, что действительно могла на него наброситься, — а теперь взял ноги в руки и марш отсюда. Иначе я вызову полицию и скажу, что ко мне домой ломится какой-то неадекватный придурок! Представляю, как будет краснеть твоя мамуля, когда ей позвонят и скажут, что ее драгоценный сыночек угодил в обезьянник.
— Ах ты…
— Да я, — посмотрела на него в упор, обещая жестокую расправу, если он ляпнет еще какую-нибудь ерунду, — Все! Вали отсюда Стас! Последний раз по-хорошему говорю.
До нас донесся звук поднимающегося лифта. Он остановился, механический, безликий голос монотонно объявил «девятый этаж» и двери распахнулись, выпуская на лестничную площадку Антона.
А дальше произошло то, чего я просто не могла предположить, даже в самых безумных фантазиях. Стас, вместо того чтобы отступить перед более сильным противником и по-быстрому смотать удочки, сгреб мое бедное тело в охапку и впился в меня слюнявым поцелуем. Я настолько обалдела от всего происходящего, что даже не смогла сопротивляться. Только в полнейшем шоке пялилась на его физиономию, оказавшуюся настолько близко, что были видны все пупырышки на коже.
Он неумело пытался пробраться своим языком мне в рот, слюнявя все, что попадалось на пути, а меня попросту парализовало. Я двинуться не могла от шока и отвращения, мозга хватило только на то, чтобы плотно челюсти сжать и губы сомкнуть.
Сейчас стошнит! Прямо на него.
***
Стаса от меня словно ветром сдуло. Антон, не церемонясь, схватил его за шкирку и отшвырнул в сторону с такой силой, что бедный ловелас смачно приложился спиной об стену и испуганно присел.
Сморщившись, как сухофрукт, я стояла и смотрела на Северного, не зная, что говорить. Наверное, от восторга голос пропал. Шутка ли, такой мужчина поцелуем одарил, прямо у-у-у-ух, огонь. Не мудрено голову потерять.
— Это вот что такое? — поинтересовался Антон, показывая пальцем сторону незваного гостя и глядя на меня исподлобья.
Я что-то промычала, развела руками, напрочь забыв русский язык. Просто паралич мозга, ступор полнейший.
— Я не знаю, — наконец выдавила из себя.
А что еще ответить? Это какая-то адская хрень, в исполнении бездарного артиста.
Снова напряженная тишина.
Так бы и молчали, если бы кое-кто не решил подписать себе смертный приговор:
— У нас с ней любовь! — внезапно заверещал Стас, во все стороны брызгая слюной, — А тебя она просто использует!
Северный на мгновение зажмурился, потом вопросительно глянул в мою сторону, а я так обалдела, что опять и слова не могла сказать. Только головой мотала и воздух ртом хватала, точно рыба, выброшенная на берег.
— Ты бестолковый баран! — продолжал нарываться Стас, по-видимому, возомнив себя бессмертным, — мы просто немного повздорили, и она решила мне досадить, спутавшись с первым попавшимся идиотом. Скоро приползет домой и будет как шелковая.
Вот же гаденыш сальный! Решил поиграть в крутого, изобразить из себя ловеласа и поставить меня? Ну все! Держите меня семеро!
— Ах ты мачо, недоделанный. Сейчас я тебе устрою! Сейчас я тебе покажу шелковую!
Гонимая жаждой крови, ринулась вперед, намереваясь хорошенько настучать ему по бестолковой башке, а возможно и что-нибудь сломать. Например нос. Или ногу! А лучше и то, и другое! И еще глаза эти бесстыжие выцарапать!
Антон оказался быстрее, перехватил меня одной рукой, и прижал к стене, не давая и с места сойти:
— Дина! Иди домой!
— Нет! Пусти меня, Северный! Я должна добраться до этого идиота! — я рвалась в бой, все силами отпихивая от себя Антона, пытаясь ногой дотянуться до Стасика, — То же мне соблазнитель хренов нашелся! Маменька, небось, надоумила? Так я сейчас и ей космы повыдергиваю.
Северный понял, что я в невменяемом состоянии и разговаривать со мной бесполезно, поэтому просто затолкал меня в квартиру и захлопнул дверь.
— Выпусти меня!
В ответ — ни слова, только какая-то возня с площадки донеслась. Я прилипла к глазку и успела увидеть, только как закрылись двери лифта.
Сейчас Олень убьёт Стаса! А потом вернется и прибьет меня за то, что увидел.
Фу, гадко-то как. Вытерла губы тыльной стороной ладони, потому что казалось, будто на них липкий след остался. Сейчас стошнит.
— Бее! — произнесла громко и побежала в ванную умываться, смывать с себя мерзкие прикосновения.
Ну, Стас! Ну, сволочь! Это же надо до чего додумался! И момент-то как удачно выбрал! Интриган хренов! И без маменьки его хитропопой точно не обошлось. Решила отомстить за свой позор и подставить. Зараза.
Недолго думая, я сделала то, что делают все маленькие, обиженные девочки — пошла жаловаться. Маме! Пусть знает, какая у нее подлая подруженька.
Мама ответила на звонок спустя три гудка.
— Слушаю тебя, дочь, — произнесла она отстраненно, все еще отыгрывая оскорбленную добродетель.
— Привет. Как у вас там дела?
— Все нормально. А у тебя? — она принципиально не спрашивала «а у вас», отказываясь принимать мой выбор.
— Плохо, мам! Плохо!
— Что случилось? — тут же встрепенулась родительница.
— Представляешь…— и я вывалила ей все, что сейчас произошло. Рассказала, как Стас попытался меня подставить перед Северным.
Она молчала, слушала, не проронив ни звука.
— Мама, ты меня вообще слушаешь? — искренне возмутилась я, — или тебе все равно?
— Где сейчас Стас?
— Стас? Понятия не имею! Возможно, Антон топит его в ближайшей проруби или закапывает где-нибудь во дворе, под кустом.
— Проследи, чтобы поглубже закопал, — меланхолично отозвалась мама, и до меня донесся быстрый цокот ее каблучков. Похоже, мама чуть ли не бежала.
