В его жизни случались такие вот моменты, когда очень выгодно быть сиятельным герцогом, господином над своими слугами. Саймон вышел в коридор, стремительно прошёл по цветастому узбекскому ковру, устилавшему пол, встал у начала парадной лестницы и без предисловий объявил:
– Я не желаю, чтобы нас беспокоили! – Его голос эхом разлетелся по просторному залу, где на стенах висели парадные портреты многих поколений Харгрейвов, и дошёл до слуг, сидевших в передней.
Лакеи уставились на него во все глаза. Герцог никогда не повышал на них голоса! Но все видели, что он наполовину раздет, хотя на дворе ещё не стемнело. Они переглянулись с многозначительными улыбками, а когда снова посмотрели наверх, там уже никого не было.
Саймон вернулся в спальню, запер дверь и в два счёта избавился от остальной одежды, представ перед своей молодой супругой в первозданной наготе.
– Неужели это все моё? – промолвила Кэролайн. Саймон шагнул вперёд, а она не спускала глаз с его воинственно поднятого копья.
– Да, это все твоё! – отвечал он с гордой улыбкой.
– А вдруг мне захочется, чтобы он всегда оставался там, во мне?
– Я подумаю, как это сделать. – Пламя в его глазах вспыхнуло ещё ярче. – А ты, я вижу, совсем не устала?
– Напротив! Я бодра, как никогда! – И в подтверждение своих слов Кэролайн стянула через голову ночную рубашку и бросила на пол.
Он рассмеялся.
– Похоже, твои камеристки глубоко заблуждались, когда ставили диагноз! Судя по поступкам, у тебя на уме вовсе не сон, а кое-что другое!
– Я никогда не перестаю думать о том, как бы заняться с тобой сексом! Наверное, это не очень приличные мысли, и мне следует извиниться за такую откровенность? – с искренним смущением проговорила она.
– Это не обязательно. – Саймон снисходительно улыбнулся. – Во всяком случае, я не нахожу в них ничего неприличного!
– Ох, вот здорово! – вырвалось у неё совсем по-детски, как будто ей только что досталось вожделенное лакомство. – А ты бы не мог задержаться во мне подольше? Я сегодня такая жадная!
– Я обещаю сделать всё, что в моих силах! – с уверенностью ответил мужчина, по праву заслуживший в лондонских борделях репутацию самого неутомимого любовника. Он взобрался на кровать и растянулся рядом с Кэролайн.
– Я с ума схожу от восторга, когда ты в меня входишь! – Она говорила хрипло, с придыханием, содрогаясь от нетерпения. – Интересно, чувствуют ли это другие женщины? Наверное, наши дикие предки так же ждали, когда их оросит мужское семя! Они готовились вобрать его, чтобы дать жизнь потомству… Разве это нестранно?
Он выразительно посмотрел на своё копьеи улыбнулся.
– Я не знаю, странно это или нет, но от твоих слов у меня встаёт ещё сильнее!
– Ох, чёрт побери! – вырвалось у неё при виде того, как наливается кровью этот удивительный орган. – Можно, я его разочек лизну?
– Сколько угодно!
– Посмотри, дорогой! Как весело он блестит! Ах, а вот это местечко я пропустила! – И она снова наклонилась, чтобы довести до совершенства своё творение, а потом спросила, глядя на него снизу вверх из-под спутанных волос: – Как ты думаешь, я смогу взять его в рот целиком?
Её вопрос породил новый толчок крови.
– Как ты это делаешь?! – с благоговением прошептала она, стоя на коленях и медленно раскачиваясь. Её лоно так наполнилось влагой, что она вот-вот могла потечь по ногам. – Он такой большой!
– Смотрю на такую искусную маленькую шлюху, как ты! – прошептал он, касаясь её волос.
– Ну что ж, тогда смотри дальше! – многозначительно улыбнулась она;
И он смотрел, как его копьё погружается и выходит из её губ, всё сильнее наливаясь кровью с каждым медленным, томным движением. Его наслаждение было столь велико, что он сам не мог сказать, что случится в следующий миг: то ли он кончит прямо ей в рот, то ли подождёт, чтобы излить семя в её лоно, то ли ему хватит сил вообще отсрочить оргазм. Она была такая нежная, такая аппетитная, розовая и полная жизни: само воплощение плодовитости, древняя жрица любви. Беременность заметно увеличила её груди, и теперь они стали тяжёлыми и налитыми, словно сочные плоды. А плавные движения бёдер говорили о том, какая это опытная и неутомимая любовница. Сегодня она была особенно неотразима и ненасытна и возбуждала его до безумия. Саймон придержал её голову рукой и ещё глубже погрузил копьё ей в рот. Она не сопротивлялась. Она с лёгкостью вобрала его в себя, сгорая от страсти и упиваясь ни с чем не сравнимым пряным вкусом настоящего мужчины.
Но за долю секунды до того, как он мог кончить, Саймон отшатнулся, потому что его больше привлекала возможность оросить своим семенем это молодое дивное тело. Подняв к себе её губы, он жадно собрал с них свой запах.
– Я мог бы навек запереть тебя в этой спальне, и пусть Бесси провалится ко всем чертям со своими приказами! – прошептал он ей в губы.
– И тогда я не вылезала бы из кровати, а лежала и ждала, когда ты придёшь, чтобы любить меня! И ты ласкал бы меня так, что я кончала бы и кончала, снова и снова! – задыхаясь, прошептала она, щекоча сосками его грудь. – Моё тело всегда будет влажным для тебя и ещё более влажным – от твоего семени. Я стану живым вместилищем твоего семени!
Это было слишком для мужчины, и без того находившегося на грани оргазма. А может, у него просто не было до сих пор жены – женщины, которую он мог назвать своей перед Богом и людьми. Наверное, это разбуженный инстинкт собственника, повелителя и защитника, придавал такую остроту его наслаждению.
– Откройся, – хрипло приказал он, содрогаясь от возбуждения, – Я проверю, готово ли для меня твоё тело!
Она в ту же секунду откинулась на подушки и раздвинула ноги. Влажные складки кожи набухли и покраснели от прилива крови, они давно ждали любви.
– Так достаточно широко? – Её сдавленный голос показался Саймону настолько странным, что он поднял на неё удивлённый взгляд: его ли это Каро? – Я готова на все, чтобы почувствовать тебя в себе! – выдохнула она. – Я больше не в силах терпеть!
Чёрт побери… он впервые видел её такой возбуждённой, такой откровенно зовущей. Скорее всего беременность каким-то чудом повлияла на её характер. Она никогда так открыто не настаивала на их близости и не была такой покорной и изобретательной.
– Пожалуйста, Саймон! – У неё вырвалось глухое рыдание, и в ответ влажное лоно судорожно сжалось, извергая из себя серебристую жидкость. Её можно было легко разглядеть благодаря тому, что Каро развела бедра ещё шире, рискуя вывихнуть ноги. – Я помню, что уже говорила тебе «пожалуйста», но я правда, правда не могу больше ждать…
– Тише, дорогая, – пробормотал Саймон. Он обнял Каро и вошёл в неё легко и быстро, раздвигая податливое и в то же время тугое лоно. Она застонала и выгнулась всем телом ему навстречу. – Я здесь… Я здесь, – нашёптывал он, пока Каро всхлипывала от восторга и цеплялась за его плечи. – Я здесь, у тебя внутри, и останусь столько, сколько ты пожелаешь…
