Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113
Для принуждения к молчанию средство оказалось слишком радикальным и возымело прямо противоположный эффект. Узнав, что их женам угрожают по телефону, Браун и Байофф бросились давать показания на всех и вся.
Убийство осталось нераскрытым. Хотя, что характерно, по нему допрашивался некий Сэм Хант, коллега убитой по игорному бизнесу, проходивший, среди прочих «мокрых» дел, и по делу об убийстве Остерберга.
Нитти, якобы поклявшийся никогда больше не переступать порога тюрьмы, патетически и как-то нелепо застрелился. Во всяком случае, считается, что застрелился. Семеро — Официант, Чарли «Вишневый Нос» Джое и другие — получили 30 декабря 1943-го по десять лет.
Уже в 1947 году они вышли на свободу под честное слово, выкупленные мафией за суммы, сопоставимые с теми, что инкриминировались им на суде. Менеджерами беспрецедентно циничной сделки были два адвоката: руководитель предвыборной кампании сенатора Трумэна и друг детства генерального прокурора Кларка.
Браун и Байофф определенные им сроки не отсидели: в награду за сотрудничество им оставили нажитое непосильным трудом и выправили новые документы. Браун благоразумно исчез, как сквозь землю провалился в декабре 1944-го, а вот Байофф доказал, что, как был Шмаровозом, так и остался.
Переехав в Аризону, он финансировал избрание в Сенат патологического антикоммуниста Барри Голдуотера. Прослышав о новой золотой жиле — Лас-Вегасе, вынырнул в игровом парадизе, выстроенном Багси Сигелом. Гас Гринбаум, безжалостный хозяин Вегаса, охотно взял на работу легендарного коллегу. Байофф, судя по всему, свято верил, что, коли у него в кармане лежит новый паспорт, никто его — с его-то живописной внешностью — не узнает.
Чикаго самодеятельность Гринбаума не одобрило.
4 ноября 1955 года Уильям Нельсон — так теперь звали Байоффа — сел в машину перед своим домом в Фениксе и повернул ключ зажигания. Примчавшаяся на гром взрыва полиция обнаружила новоиспеченную безутешную вдову сидящей на дереве. Нет, она не помутилась умом от горя. Просто адской мощности заряд разметал Байоффа по окрестностям: одну руку зашвырнуло на дерево. Как раз ту руку, на одном из пальцев которой был массивный перстень: за ним-то вдова и карабкалась.
А Гасу Гринбауму и его подруге вскоре просто отрезали головы.
Что поделать: there’s no business like show business[23].
Глава 22
«Сожмем Диснею яйца, чтоб он завопил». — Микки Маус и Белоснежка на баррикадах. — Месть дядюшки Уолта
На службу профсоюзному делу актеры ставили свои лица, сценаристы — риторику, «тупые работяги» — кулачищи и смачное словцо, и каждый из них — репутацию. Одни только аниматоры были «безоружны». Мало кто вообще представлял себе, что это за народец. Невидимки? Гномы-алхимики? Да и сами они никак не могли определиться: творцы ли они, художники или техники, исполнители?
Объективная реальность подсказывала ответ: судя по условиям труда, они были безусловными пролетариями. Каторжные нормы «выработки» гармонировали со столь же каторжным распорядком. О начале и конце 15-минутного кофе-брейка аниматоров MGM оповещал звонок, и горе тому, кто замешкается. Когда «нормальные» студии перейдут на 35-часовую рабочую неделю, аниматорам останется радоваться, что им установлена неделя 46-часовая — вместо 54-часовой. Поблажкой считалось и предоставление работникам права выбирать: работать ли им шесть дней в неделю или отдыхать в субботу, отработав за это две смены в пятницу.
Даже «банковские каникулы» не принудили аниматоров осознать жизненную необходимость самоорганизации. Когда Леон Шлезингер, выпускавший фильмы про Чарли Дога, Трех Медведей и популярнейший цикл «Безумные мелодии», просто перестал платить работникам, к нему не явилась делегация в пожарном, как у сценаристов, порядке созданной гильдии. К нему вломилась толпа, ведомая Фризом Фрилингом, будущим обладателем четырех «Оскаров» и создателем Розовой Пантеры: гони монету, а то мы все уйдем. «О’кей, подонки: сегодня ваш день», — рассмеялся Шлезингер и вывалил из карманов на стол гору чеков: именных, но не датированных. Он просто ставил эксперимент: на какой неделе безденежья терпение аниматоров лопнет. Что ж, его аниматоры протерпели еще четыре года, хотя им было о чем потолковать с патроном. Шлезингер, к примеру, предоставлял работникам недельный отпуск за свой счет, только если они отработали за год 48 неоплачиваемых сверхурочных часов.
Если они копили силы для борьбы, то борьба того не стоила. Когда созданный Чаком Джонсом профсоюз вызвал Шлезингера на переговоры, тот через пять минут удалился, оставив вместо себя адвоката. Аниматоры обиделись и забастовали. Шлезингер объявил было локаут, но уже через шесть дней пошел на мировую. Даром ломать комедию он умел не хуже самого Майера, что позволило ему отделаться «малой кровью».
Он прямо-таки обезумел и заявил, что у него сердечный приступ. Все остановились и подумали: «Господи, до чего мы довели Леона?» Но он притворялся. Мы пошли на переговоры и победили, получили небольшую прибавку. После «сердечного приступа» он сказал: «Ну, вы, ублюдки, сейчас сделали меня, но через год я вас всех поимею!» — Билл Мелендез.
* * *
Самые первые симптомы брожения проявились весной 1935-го (на третий год великой «войны гильдий») в Нью-Йорке: пионеры анимации не променяли его на Калифорнию, хотя давно уже всецело зависели от милости голливудских прокатчиков.
Началось все с пустяка. Сэди Бодин, контуровщицу студии Амедея Ван Берена, застукали 16 апреля в дамской комнате за абстрактными разглагольствованиями о том, как грустна жизнь без профсоюза, и тут же уволили. Назавтра она с мужем несколько часов простояла на Седьмой авеню, перед студией, с плакатом «Ван Берен нарушает закон». Это не помешало нарушителю избавиться от другого смутьяна — Филипа Кляйна. Дисней, к которому Кляйн перешел, наверняка испытывал чувство бесконечной «благодарности» Флайшеру за этот подарок: коммунист Кляйн взбунтует и его студию. (Бунтарство в семье Кляйнов передается по наследству: внучка Филипа — Наоми Кляйн, автор антиглобалистской «Доктрины шока».)
Ван Берену зачистка не помогла. Через год не красные, а прокатчики из RKO загонят его студию в гроб: он ненадолго переживет ее, умрет 58-летним.
В том же апреле по студии Макса Флайшера — «родине» Бетти Буп, обезумевшего от шпината морячка Попая и Супермена — загуляла надрывная листовка Союза рабочих анимационного кино, обзывавшая Флайшера убийцей. Отмщения требовал дух аниматора Дэна Гласса, умершего в январе от туберкулеза, усугубленного работой в непроветриваемом помещении.
Флайшер, хранитель патриархального духа раннего кинобизнеса, этакий всеобщий «еврейский мамочка», удивился и напомнил в корпоративной газете, что оплатил Глассу поездку на курорт и выделил первоочередную помощь из спецфонда для нуждающихся.
Работай на студии одни старожилы, все, может быть, и обошлось бы. Но расширение производства требовало привлечения новых, как правило, низкооплачиваемых сотрудников, они-то и инициировали классический трудовой конфликт. Группа активистов потребовала оплаты больничных, отпусков и 45-часовой рабочей недели. Затем сотня работников вступила в Союз коммерческих художников и дизайнеров, добивавшийся двойных сверхурочных и найма только членов профсоюза. Пятнадцать смутьянов уволили — тут-то все и началось.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113
