Книга Тебе назло - Екатерина Риз

Я как чувствовала, что мой приезд в Москву не обойдётся неделей, как говорила Ника, уговаривая меня на отъезд. Уже на третий день я насмерть сцепилась с управляющим московского филиала. До этого он меня терпел, старался не возражать, даже улыбался, но я по его лицу читала недоверие и даже недовольство. Он не понимал, зачем я здесь появилась и почему лезу в дела взрослых. Пусть я и дочка хозяина, а злить его очень не хочется, но я всего лишь студентка, несмышлёныш и нахалка, которой хватает наглости обсуждать его решения. Мы и раньше с ним не очень ладили, он всегда присматривался ко мне с настороженностью, видимо его беспокоила моя активность и то, что я осматривалась в офисе с видом хозяйки. Его это злило, он переживал, и всё, что бы я ни сказала и ни сделала, принимал в штыки. Я могла понять его недовольство, и даже решить этот вопрос мы бы могли, я была готова к переговорам и диалогу, но не он. В общем, мы разругались. Мне даже было заявлено, что я разрушаю покой и стабильность в коллективе, подрываю начальственный авторитет. Авторитет управляющий, как мог, пытался восстановить и, в итоге, очень быстро настроил против меня всех сотрудников. Те, видимо, решили, что появилась я всё-таки неспроста, намечается серьёзная проверка, вследствие которой многие могут лишиться своих рабочих мест. С чего они это взяли? Я даже не придиралась ни к кому особо.

И мне самой, может, не особо нравилось тратить время на то, чтобы втереться в доверие к чужим людям. Моя голова была занята совсем другими мыслями. И если бы папка не ждал от меня результата, я бы уже давно всё бросила и вернулась домой. Но отец звонил, интересовался тем, как дело продвигается, и почти каждый раз заговаривал со мной о том, что я должна проявить терпение и усердие, раз на московский филиал у меня серьёзные планы. А он знает, что у меня всё получится.

Лестно, конечно, но уж очень не вовремя. В данный момент, меня больше заботило то, что происходило дома. Спрашивать отца было бесполезно, Ника никакой особой информацией не располагала, а Генкины ответы меня не устраивали. Мне всё время казалось, что он что-то скрывает. И разговор сразу на другую тему переводит. Спрашивает, как мне в Москве живётся, не прислать ли водителя, вместо Петра Викторовича, который ещё не вернулся из отпуска, всё ли у меня на работе получается, что вообще в Москве слышно. Он каждый раз засыпал меня вопросами, и я понимала, что тем самым пытается меня сбить с толка, старается за словами своё раздражение и озабоченность скрыть, и в тоже время выяснить, что у меня на уме. Он вёл себя глупо и почти безобразно, и я, в конце концов, не выдержала и его перебила:

— Ген, хватит меня изводить, а. В прошлый раз сто пятьдесят вопросов задал и опять. Нет Никиты в Москве. Ты ведь это выяснить хочешь?

— Я тебя об этом не спрашивал, — мрачно заметил он.

— Да, ты не спрашивал. За то ты спросил: с кем я хожу обедать, чем занимаюсь вечерами, с кем я поговорила за день, не скучно ли мне, и даже в чём я сплю! Ты реакцию мою проверяешь, что ли? Не запутаюсь ли я в показаниях? — Я сделала паузу, пытаясь справиться с раздражением. — Между прочим, ты сам просил меня уехать, а теперь злишься?

— Я не злюсь, Вась.

— Злишься. Но, может, и не из-за меня. Что у вас там происходит?

— Да всё, как всегда.

— Как всегда, — расстроено проговорила я вслед за ним. — Значит, ничего хорошего. Папка зверствует, да?

— Да, — коротко ответил он, и чтобы сменить тему, поинтересовался: — Как у тебя всё-таки складывается в Москве? Вся в работе?