Книга Выжженная трава - Сергей Федоранич

На поле, где погиб его сын, останется только выжженная трава.

Ребенок, ради которого они прошли так много, не оправдал надежд общества. Но плевать на них всех — их сын был центром вселенной. Двадцать долгих лет Люда лечилась, проходила болезненные исследования, перепробовала все новейшие методики: подсаживали, выращивали, пробовали ЭКО в разных странах, временных поясах и фазах луны. Чего только ни было. За это время они вырастили троих детей, взятых от отчаяния из детдома, и оба уже были согласны на суррогатное материнство, пока, наконец, что-то свыше не сжалилось, и в вытравленном лекарствами и истыканном иглами чреве Людмилы зародилась жизнь.

Этот ребенок сразу после рождения стал главным в жизни человеком, который не мог сделать ничего без возгласа одобрения матери и отца, а им уже было за сорок. Мальчик рос, становился мужчиной, удовлетворял желания по первому требованию: техника, путешествия, автомобили — всего у него было в избытке и сразу же, как только ему это требовалось.

— Мне пришлось оставить работу в ФСБ, — сказал отставной генерал Озеров, — и основать фирму. Я знал потребности госорганов и знал, за что дадут немыслимые деньги. Мне они были нужны — обычных заработков, даже с учетом взяток, недостаточно.

В то время уже зарождались первые ИТ-компании, но со связями генерала дела шли быстрее, а денежные потоки — жирнее. Он очень быстро разобрался, что требовалось бывшему руководству, и стал продавать программы по высоким ценам — естественно, отваливая значительные куски за рекомендации и инвайты. Дело шло в гору, жизнь становилась прекраснее и прекраснее, сын радовал день ото дня тем, что стремился жить на полную катушку, был абсолютно свободен и ни в чем не ограничен.

Они так долго его ждали, так много вложили… Его жизнь была наполнена смыслом, даже когда он совершал поступки, руководствуясь лишь эгоистичными позывами. У них не хватало духу признаться, что они сделали что-то не так. Им это и не нужно было.

Бывшему генералу стало непросто заглаживать огрехи сыновьей жизни, когда тому стукнуло двадцать и он вообще перестал появляться дома, позванивая только, когда надо уладить проблемы. Их мальчик стал взрослым, и они не вмешивались, терпеливо ожидая, когда семья пополнится невесткой, а потом и внуком, которого они стали ждать еще сильнее. Ведь это продолжение их жизни, продолжение их сыночка, их Павлуши.

Сначала были мелкие ДТП. Мелкие, потому что никто сильно не страдал, только калечились и разбивали машины в щепки. Но эти вопросы легко решались с помощью денег. Однако вскоре выяснилось: Павлуша считал, что не только родители должны давать ему все, что только ему вздумается, но и все остальные, включая женщин. Было несколько сильных обвинений, которые дошли до Озерова до возбуждения уголовного дела, и все удалось замять — опять-таки с помощью серьезных денег, куда больших, чем при травмах ДТП, но меньших, чем ремонт дорогого авто сыночка.

В жизни Озеровых не стало меньше проблем, когда их сын подсел на наркотики. Сначала на натуральные и вроде не сильные, и они упорно закрывали на это глаза, а потом на синтетику, и ребенку пришлось помочь. Как водится, с помпой и размахом: они определили сына в американский рехаб, где приходили в себя дети звезд (а то и сами звезды), деятели государств и просто богатые люди. Клиника, в которой Павлуша пролежал три месяца, обходилась дорого, но оно того стоило: оттуда сын приехал совершенно другим человеком. Нет, он ничего не переосмыслил, не стал нормальным человеком, не искал себе занятий, как это делают другие отпрыски богатых родителей. Он по-прежнему транжирил отцовские деньги, только не кололся. Клиника слово сдержала: отбила у парня тягу начисто. И это для Озеровых стало достижением планетарного масштаба.

— Большинство обеспеченных родителей сталкивается с зеленым змием, — сказал Озеров, — это распространенная беда и обычная среди людей моего круга, как невозможность найти работу у детей обычных людей. Как их тройки в школах. Как отчисления. Как залеты.

— А разве у вашего сына не было троек? Отчислений? Залетов?

— Да были, конечно. Но кому какое дело, если стоимость решения проблемы настолько мала, что лень снимать наличные, и мы просто переводили ему на карту требуемую сумму? Баллы в школе и университете, отчисления — все это неважно, когда диплом зависит только от того, сколько тебе лет, потому что обо всем уже договорились и где надо заплатили. То же самое с залетами — за аборт девочки получали столько, сколько за год бы не заработали. Удивляюсь, почему они не бегали за Павлушей, чтобы он их обрюхатил? Проще способа заработать не было.

В какой-то момент обратившихся к семейному врачу за абортом стало так много, что с Павлушей пришлось провести мужской разговор. Ведь дело было не в деньгах, а в гепатите и ВИЧ. Не использовать презерватив — затратное занятие (аборты и отступные), но еще и опасно для здоровья. Эту мысль Павел понял, и поток резко сократился.

— А потом случилась самая большая ошибка. Паша просто оказался не в том месте и не в то время.

На одной из вечеринок, которые Паша посещал регулярно в поисках новой спутницы или каких-либо еще развлечений, он, как обычно, предъявил права на девушку, которая почему-то отказала. Паша сначала не понял, а потом ему стало интересно. Ведь все знают, кто он такой и что он может получить все, что угодно. Он дал ей время пообщаться с другими девчонками, которые видели, что он проявил к ней интерес, и должны были ей все объяснить, но она не вняла. Паша давно не был так заинтригован! Он своего в конце концов добился, но что-то пошло не так: случилась какая-то схватка, и девушка погибла. В ее смерти был обвинен совершенно другой человек. За этим делом Озеров тщательно следил, потому что Паша вовремя ни о чем не узнал и ничего отцу не рассказал. Если бы он рассказал сразу, то и дела бы не было, «протечку» замазали бы толстой пачкой денег, и проблема бы рассосалась, как раньше рассасывались беременности. Но Паша почему-то посчитал, что ситуация не стоит внимания.

— Он был уверен, что это его не коснется, — сказал Озеров, — он был абсолютно убежден, потому что его вины в убийстве той девчонки не было. Он просто употребил ее, вот и все. Никакого убийства. Нет преступления. Ее убил кто-то другой.

— То есть вы считаете, что изнасилование преступлением не является? — спросил Ян.

— Ой, да перестаньте вы. Изнасилование стало преступлением, когда надо было женщинам дать хоть что-то, чтобы они считали себя полноправными членами общества, — ответил Озеров, — что в этом преступного? Какая опасность? Сунул-вынул, да и все. Чего страшного-то произошло? Руки-ноги целы остались? Пилотка функционирует? В чем проблема-то? Событие, которое не оставляет физических следов. Иной раз это единственный секс в жизни такой девки, так что пусть поблагодарят.