Блядская сущность бытия!
Я поднимаюсь дальше, открываю дверь своей квартиры и вижу Веронику. В одежде. Сидящую в полутьме.
— Ника?
Она переводит пустой взгляд на меня и внезапно улыбается.
— Ты все решил?
— Ну, если можно так сказать. Твой принц оказался слабаком, Ника.
— Мой принц оказался рядом, когда мне угрожала опасность. Это вполне достаточно.
Я подхожу и опускаюсь перед ней на корточки. На заплаканном лице вновь расцветает улыбка.
— Он не тронул меня, не переживай. Даже если мы хотели бы, то не смогли бы сдать его. — Улыбка превращается в слезы, но она давит их. — Я счастлива, что ты здесь.
А мне нечего ответить. Я могу лишь обнять ее. Помочь переодеться, обмыть и обработать руки. Полежать рядом, пока не уснет.
В полночь мне перезванивает Леонид Сергеевич. Он сообщает то, что я и так знаю — Краснов под дурью, и попутно пытается убедить никуда не заявлять.
— Стас, ты ничего в этой ситуации не поделаешь. Тем более, что прокурор на короткой ноге с Красновым и Шевцовом. Второй еще более влиятельная фигура. Задавят, не очухаешься.
— Он напал на мою девушку, Леонид. Представь, что какой-то пиздюк валит твою женщину на землю…
— Я не хочу это представлять. Пацана ждет реабилитация. А Краснов-старший скорее всего попробует отбиться деньгами.
— Пусть засунет их себе в жопу.
— Ты так и не научился выбирать выражения.
— Это все? — спрашиваю скорее для галочки, очевидно уже решив для себя, что буду делать.
— Да. И запомни, не делай глупостей.
Я бросаю трубку. Это слишком для меня. Это слишком для Ники. Стискиваю зубы.
— Стас? — Вздрагиваю, услышав ее голос. — Ты почему здесь?
— Не спится. А тебе точно следовало бы отдохнуть.
— Тогда пойдем вместе, — она подходит ко мне и заключает в ласковые объятья. Черт, если бы она знала, как я испугался и как сильно меня накрыла ярость! Касаюсь губами ее живота, прижимаю к себе и понимаю, что во всем виноват сам. Не следовало ее оставлять одну. Как бы ни геройствовала, прежде всего Ника — слабая девушка. Идиот!
— Хватит дрожать, Стас. — В ней есть силы смеяться? — Все позади. И я сама виновата, пошла на поводу у других и села в машину.
— Ты не виновата! — говорю сквозь стиснутые зубы. — Он нарик, Ника! Он обдолбанный нарик!
— Значит, меня неспроста смутили его глаза.
— Прости.
— Ой, да все ведь нормально уже. И вообще, где мой подарок?
Я смотрю на худое лицо, которое даже в полумраке мне кажется особенным и красивым.
— Я скучала. — Нежные губы касаются моих. — Спустя неделю, как ты уехал, меня так накрыло. Думала, с ума сойду. Все ждала, что откроешь дверь, поцелуешь…
Ника осторожно садится на мои колени, смотрит в глаза, хотя сейчас мало что можно разглядеть.
— Стас, поцелуй меня.
— Ника… — Я не могу избавится от оцепенения.
— Не смей отказывать. Второй раз я тебя не прощу.
— Ты всю жизнь будешь напоминать мне балкон?
— Если захочешь, — смеется и сама тянется за поцелуем.
А до меня только сейчас доходит, насколько она сильная. Насколько красивая. Насколько чувственная. Желанная. Моя.
Разве я достоин ее?
— Стас, давай уедем? — шепчет, отрываясь от губ.
— Честно говоря, я за этим и приехал.
— Ну вот и хорошо.
Эпилог
Вероника
— У тебя все получится! — Стас целует мои пальцы и заглядывает в глаза. С даром убеждения у него всегда были проблемы, но восхищенный взгляд все равно вселяет уверенность.
— Мне кажется, костюм слишком откровенный.
— Об этом надо было думать раньше, — говорит он строго. — И вообще, ты готовилась к этому выступлению полтора года. Ты справишься!
— Мне не светит золото…
— Не ной! Золото сегодня будет твоим, даже не сомневайся.
Он кладет ладони на мои щеки, и наши лбы соприкасаются.
— Ника, тут полно страшных француженок. Они мелкие, прыщавые и неказистые, а ты статная, красивая и техничная. Ты сейчас выйдешь и всех за пояс заткнешь. Ну, малыш, ты же мне веришь?
Я киваю, едва сдерживая смех. Думаю, на этом мотивация закончилась, но Стас продолжает меня подбадривать в своей манере:
— После того, как ты возьмешь золото, мы будем ковыряться в улитках, похрустим жабьими лапками и займемся самым лучшим сексом в нашей жизни…
— Фу.
— Надеюсь, ты сейчас не про секс со мной.
— Конечно, нет!
Он убирает руки, и я замечаю, как подрагивают его пальцы. И кому из нас нужна психологическая помощь? После того вечера он открылся мне с другой стороны. Стас организовал не только мой перевод во французский ВУЗ, но и создал все условия для самореализации. Продвинул до высот, о которых, будучи одной, я могла бы только мечтать. Или надеяться, что через пять, а то и больше лет, мне все-таки удастся пробиться, несмотря на предвзятое мнение о выборе моего увлечения.
Но вот она я. Стою за кулисами и жду своей очереди. На живот приклеен порядковый номер, а в голове только один вопрос: почему Стас теперь переживает больше, чем я? Или он…
Я прослеживаю траекторию его взгляда и щурю глаза.
— Так говоришь, я красивее любой француженки?
— Однозначно!
— Стас.
— М?
— Перестань на нее пялиться!
Он невозмутимо смотрит на меня и говорит:
— Но она же прошлогодняя чемпионка! Врага надо знать в лицо!
— А ты смотришь на жопу.
— Я не виноват, что там нет разницы!
— Ладно, выкрутился, — отвожу взгляд в сторону и чувствую прилив раздражения. Зачем-то вспоминаю маму, которая только на днях ответила мне…
— Скоро твой выход. — Стас обнимает меня за плечи. — Дать воды?
— Нет. Я в норме.
— Ника.
— М?
— А ты меня любишь?
— Боже, нашел время спросить! — смеюсь ему в ответ.
— Я серьезен.
Без понятия, что на него нашло, но киваю.
— А губами?
— М… Люблю.
Он берет мою ладонь в свою, что-то достает из кармана и, прежде чем я успеваю сообразить, что к чему, надевает кольцо на безымянный палец.
