Я отбежала в сторону, но Рома рванул меня за пуйчок волос, вызвав вскрик. Он практически припечатал меня к себе, и начал шипеть в лицо:
— Ну, куда же ты? Такая, страстная на сцене. Покажи мне…
— Рома, ты пьян!! — попыталась я его вразумить, вцепившись в руку, но хватка была железной. И где же тот изнеженный врач, каким его считают. Это не сладенький. В нем нет ничего сладкого. Не тогда, когда буквально сдергивает с меня пижаму.
— Мне больно! Отпусти!
— А мне тоже больно, Аня! Мне тоже больно видеть, как ты трахаешься с другими, — рычал он, стягивая с меня и брюки. Сопротивляться было бесполезно, это только доставляло больше дискомфорта.
— Но я не трахалась, — вскричала я, ударив его по руке, которая так сильно сжала грудь. — Я танцевала! Танцевала!
— А как по мне, твой Веселов практически выебал тебя на сцене, — орал Рома и задрав мне голову, посмотрел в глаза. Его полыхали безумием. Холодным, ледяным, словно голубое озеро покрылось льдом. — А я выебу тебя сейчас.
— Рома, но это не ты! — уперлась я руками ему в лицо, стараясь не дать себя поцеловать. — Прекрати! Мне страшно!
Он отбросил мои руки, и когда я хотела вырваться, прижался к моей спине грудью, обхватывая, шею пальцами. Он не давил, скорее просто удерживал, и я к своему стыду ощутила прилив возбуждения.
— Ты же сама хотела быть ближе ко мне, — вкрадчиво шептал он, касаясь губами шеи, а рукой проведя пальцем по промежности, от клитора, до задницы, булочки которой раздвинул, чтобы нащупать…
— Нет, Рома, я не хочу! — сказала я предчувствуя, что он готов сделать мне больно.
— Ты же хотела жить со мной, — продолжал он говорить и действовать, несмотря на мое отчаянное сопротивление. — Ты же говорила, что любишь…
— Люблю, конечно люблю, но…
— Тогда раздвигай ноги и прекрати рыпаться. Ты делаешь больно себе!
— Но я не хочу! Не так! — вывернулась я все-таки из его хватки и отбежала, прижимая к себе кухонное полотенце, но уже ничего не могло скрыть.
Он выпрямил спину, как будто став еще выше. Не отрывая от меня взгляда, Рома скинул с мускулистого тела свитер и начал расстегивать пряжку ремня. Когда сделав пару шагов, он навис надо мной, я со страха его оттолкнула и закричала, чувствуя горячие слезы:
— Я не буду так! Я не хочу так!
— Не хочешь? — остановился он, и вот тут я ощутила ужас. Что он…?
— Тогда выметайся! Иди к Веселову к Афанасьеву, и ко всем тем поклонникам, что вскоре у тебя появятся. Иди, танцуй свой балет без меня! — заорал он, вдруг схватив меня за плечо и буквально втолкнул в коридор.
— Рома! Что ты делаешь?!
— Я же сказал, иди туда, в свой порно балет и ебись с кем хочешь. Или… — он прижал меня ко входной двери и с шумным дыханием осмотрел с ног до головы. — Или... оставайся и подчиняйся.
— Я не понимаю… — пролепетала я.
От такого Ромы бросало в жар. Вся эта ситуация казалась нереальной. Он, обычно хладнокровный, сейчас просто источал огонь. Он впитывался в меня, заставляя дрожать коленки и рвано выдыхать воздух. Наше дыхание смешалось, как вдруг весь воздух из меня выкачали, когда он произнес то, чего я так отчаянно боялась. И зачем я позвала его на репетицию?
Дура, господи, какая я все-таки дура.
Он прижался ко мне всем своим крупным телом, а рукой обхватил затылок.
— Балет или я?
Нет! Нет! Нет! Меня словно окунули в прорубь, по всему телу прошел озноб. Я почти умирала. Я широко раскрыла глаза, мотая головой из стороны в сторону.
— Рома, я не могу, — шептала я. — Это не тот выбор, что я готова сделать. Так нельзя. Нельзя, понимаешь?! Нельзя выбрать, какая нога тебе дороже.
— Нельзя, чтобы чужой мужик трахал мою бабу, — сорвался он на гортанный крик. — Нельзя поливать меня дерьмом. Вот это нельзя. Решай Аня. Сейчас. Или выметайся.
Я промолчала. Я просто не могла дать ответ на такой страшный вопрос. Это был неправильный ультиматум. Он должен это понимать. Должен!
