— Да, так…
— Видишь ли, детка, женщины устроены иначе, чем мужчины. Такими уж создал людей Бог. И я не вижу причины, почему бы тебе не смириться и не бросить соперничество с мужчинами, не всегда разумное, как сама видишь. Ты женщина!
— Я не глупее тебя, Сэм! Я работаю с таким же упорством и хочу того же, что и ты.
Сэм приложил ей ко лбу влажную салфетку.
— Я никогда и не говорил, что у нас нет ничего общего, Молли. Я лишь хотел сказать, что мы разные, и, наверное, это прекрасно — быть женщиной.
— Все женщины зависимы, Сэм, а я не могу себе этого позволить, по крайней мере, сейчас. Я должна спасти ранчо. Я должна, Сэм. Для меня это самое важное в жизни!
Сэм тяжело вздохнул и провел рукой себе по волосам.
— Я знаю, детка, я знаю.
Как бы Сэм хотел не знать этого! Как бы он хотел, чтобы самым важным в ее жизни были муж и семья, которую они с ней создадут…
Он не знал, как Молли относится к детям. Они никогда не говорили о детях. Может, ей будет ненавистна сама мысль завести детей? Может, именно поэтому она редко соглашается делить с ним постель? Ведь избегает постели она до очевидности, и не потому вовсе, что ей не нравится заниматься любовью!
Очень многое они еще не знают друг о друге!
И тем не менее, в глубине души Сэм не сомневался, что он нашел для себя прекрасную партию. Как-нибудь уж он убедит Молли измениться и сделает так, что она его полюбит и захочет разделить с ним всю жизнь!
Неделя прошла без особых событий. Сэм ничего не говорил о ее бриджах, а Молли более чем добросовестно держала свое слово: каждую вторую ночь она проводила с Сэмом, занимаясь любовью, правда, лишь один раз за ночь, а на следующее утро Молли возвращалась на свое любимое ранчо «Леди Джей».
За день до вечеринки, устраиваемой Пейшенс в честь молодоженов, стоя на кухне Сэма, она любовалась заходящим солнцем. Вернулась Молли в «Кедровую Бухту» раньше мужа и, поскольку Ли Чин обещал приехать только в воскресенье, она решила приготовить Сэму ужин.
Молли чистила лук, чтобы добавить его в рагу, когда Сэм открыл дверь на кухню. Его лицо вытянулось, глаза походили на колючие льдинки, он сам был не похож на себя.
— Сэм? — сердце Молли упало. — Что случилось? С тобой все в порядке?
Сэм тяжелыми шагами прошел через кухню, отодвинул один из стульев с высокими спинками, громко заскрежетавший по деревянному полу, и тяжело опустился на стул.
— Несчастный случай. В долине, на лесопилке, ранен «медвежатник».
Молли знала, кто такой «медвежатник» — человек, который срезает кору с бревен.
— Как это произошло? — она подошла к Сэму.
— Соскочил один из ножей и сильно его ранил.
— Очень ли опасны раны? Есть надежда, что он поправится?
— Да, он поправится, но долгое время не сможет работать. Разумеется, я позабочусь о его семье, но хуже всего, что у меня нет уверенности, несчастный ли это случай или же… Я осмотрел оборудование. Оказалось, оно было преднамеренно испорчено. Кто, черт возьми, мог испортить оборудование?
— Не знаю, Сэм, — Молли подошла к плите, чтобы помешать рагу. — Я рада, что, по крайней мере, с «медвежатником» все обойдется. Может, все-таки, это была случайность?
— Очень надеюсь!
— Знаешь, — сказала ему Молли, — мне хотелось бы побывать на твоей лесопилке и посмотреть, как там работают люди. Возможно, когда-нибудь мы сможем построить и свою собственную.
Сэм застыл, осознав, что, говоря «мы» и «свою», она имела в виду «Леди Джей».
— У нас уже есть лесопилка, Молли, и ты можешь использовать ее для леса «Леди Джей» в любое время. Кстати…
Он полез в карман и раскрыл ладонь. Молли взяла в свои руки с его ладони маленькую пуговицу, обтянутую кожей.
— Ты нашел ее! Вот здорово!
— Это ведь твоя пуговица, да?
— Ну да! От моего ботинка. Я потеряла ее на прошлой неделе. Где ты ее нашел?
Сэм пристально наблюдал за женой.
— Недалеко отсюда, — ответил он уклончиво.
Нашел пуговицу Сэм на лесопилке, возле испорченной пилы. Почему же Молли сказала, что никогда не была на лесопилке? Забыла? Сэм боялся позволить себе прийти к какому-то другому заключению.
— Что у нас на ужин? — спросил он, меняя тему. Сэм потянул носом воздух.
— Пахнет вкусно, — произнес он.
— Мексиканское рагу и лепешки. Ангелина сказала, они у меня получаются даже лучше, чем у нее.
Сэм про себя застонал. Ему следовало бы догадаться, что раз учила Молли готовить Ангелина, то его желудку придется переваривать острую мексиканскую пищу.
— Пойду умоюсь. Вернусь через пару минут, — сказал Сэм.
Молли кивнула и начала накрывать. Она с нетерпением ожидала возвращения мужа, желая доставить ему удовольствие своей заботой о нем.
Когда он сел за стол, Молли поставила перед ним блюдо с дымящимся рагу, затем передала ему лепешку и села за стол сама.
Проголодавшись за долгий день, проведенный в седле, Молли набросилась на рагу и съела уже почти половину порции, обмакивая свернутую лепешку в пряный соус, прежде чем взглянула на Сэма и увидела, что он, в отличие от нее, почти ничего не съел. Лепешек на столе не было, включая и тех, которые лежали под полотенцем, но рагу осталось нетронутым.
Сэм поймал взгляд Молли. Зачерпнув вилкой острое рагу, он отправил вилку в рот, прожевал и проглотил.
К глазам Сэма подступили слезы, лицо покраснело.
— Очень вкусно, — сказал он.
— Тебе не нравится мексиканская кухня? — Молли расстроилась.
— Нет же, нравится, очень! — Сэм съел еще немного.
— Видишь? Это рагу — лучшее из того, что мне когда-либо приходилось в своей жизни пробовать.
На самом деле он пробовал острую пищу второй раз в жизни. Ли Чин, разумеется, никогда рагу не готовил, а от попыток Ангелины накормить его Сэм неизменно отказывался, предчувствуя уже по запаху, что ему не понравится.
Первый раз, когда он попробовал мексиканскую стряпню, у него всего лишь ужасно заболел желудок. А на этот раз, кроме того, горело в горе и на глаза накатывали слезы, но он мужественно доел всю порцию до конца. О, Господи, скорее бы вернулся Ли Чин!
— Хочешь еще? — спросила Молли, подскакивая из-за стола, чтобы положить Сэму добавки.
— О, нет! — вскричал Сэм. — То есть… я хотел сказать… спасибо, я наелся. Было очень вкусно, но хорошего — понемножку. Спасибо, Молли.
— На здоровье.
Позже этим же вечером у Молли, как обычно, заболела голова, и Сэм снова принялся спрашивать себя, не боится ли его жена забеременеть.
