Анемон задумалась.
– Возможно, ты прав, – медленно проговорила она, – но Де Воба любит рисковать. Мне кажется, ему должна импонировать эта шальная идея: убить человека прямо у себя дома, на балу, устроенном в его честь!
Томас взглянул на нее. Лицо его было необычно мрачным.
– Значит, нам всем следует каждую минуту быть начеку. Сегодня вечером я возьму под свое наблюдение мужчину по кличке Одноглазый. Это контрабандист, бывший пушкарь армии Бонапарта. Я видел, как он дважды встречался с месье Бержероном: один раз – в игорном притоне на Чупитулас-стрит и второй – в пивной Хромого Матти на улице Жирод. Я могу поклясться жизнью, что Одноглазый замешан в этом грязном деле. Когда придет час убийства, он наверняка приложит к нему свою лапу.
– Будь осторожен, папа. – Анемон тронула его за руку. Лицо ее было встревоженным. – Я много слышала про эту Чупитулас-стрит, и про улицу Жирод тоже. Этот квартал называют Болотом. Как раз в таких местах собираются речники – дерутся, пьют, играют в азартные игры. Там жизнь человека не стоит и шиллинга. Вряд ли разумно ходить туда одному.
Заливистый хохот Томаса Карстейза огласил своды богатой гостиной.
– Ох, Эмми, Эмми! – сказал он, наконец успокоившись. – И это ты говоришь мне, девочка? Своему старому папе? Да я видывал места и похлеще Чупитулас-стрит!
Анемон и сама не удержалась от улыбки, поняв, как нелепо ее предостережение.
– Да, я знаю, папа, но это другое. У меня нехорошее предчувствие насчет Нового Орлеана. Мне не нравятся люди, с которыми мы имеем дело. – Глаза ее затуманились. – Скорее бы все это кончилось! – добавила она как бы про себя.
Томас Карстейз внимательно посмотрел на дочь. Сколько он ее знал, она никогда не была трусихой, никогда не поддавалась суеверным страхам и тревогам. Опасность влекла ее, как птицу – открытое небо. Сегодняшний разговор его удивил.
К этому заданию он подходил со всей серьезностью, лучше других зная, насколько оно опасно и как высоки ставки в этой смертельной игре. Однако риск заставлял его сердце трепетать от волнения. Анемон обычно испытывала то же самое. Так было с самого детства, когда он научил ее незаметно исследовать содержимое чужих карманов и обезоруживающе врать, если поймают.
Она была чертовски опытным агентом и всегда работала с огоньком. Сегодня же в ней не было видно и следа былого задора. Перед ним сидела стройная молодая женщина в кремовом муслиновом платье для прогулок, с лицом, полным тревоги, мрачной задумчивости и… скорби. «Откуда вдруг эта скорбь?» – спросил себя Томас, откинувшись на спинку дивана.
– Что там у тебя произошло со Стивеном Берком, моя девочка?
Ага! Анемон вздрогнула, когда он произнес имя Стивена. Это было на нее не похоже. Обычно она сдерживала свои чувства, даже перед ним. Столь откровенная реакция говорит о том, что она не на шутку расстроена.
– Давай-ка выкладывай! – Он ободряюще улыбнулся в ответ на ее удивленное лицо. – Неужели ты думаешь, что тебе удастся что-то скрыть от меня, Эмми? Говори, ты любишь этого парня?
Щеки девушки залились румянцем, взгляд стал как у затравленного зверька.
– Ох, папа… – начала она, готовая выплеснуть наружу свое горе, но вдруг осеклась, сцепила руки на коленях, как школьница, и опустила голову. – Я не хочу говорить об этом.
Томас придвинулся к дочери и обнял ее за плечи. Он вспомнил того парня, Бойнтона. Это случилось много лет назад, когда Эмми была еще совсем ребенком. Она никогда не рассказывала ему про свой роман, но Томас знал о нем больше, чем она думала.
Он слышал, как она рыдала на своей кровати после того, как толкнула Бойнтона в лошадиное корыто. Сопоставив людскую молву с тем, что видел своими глазами, Томас сообразил, что к чему. Ему было больно за нее тогда, но что он мог сделать? Впрочем, и сейчас он был по-прежнему бессилен.
– Может, мне толкнуть Стивена Берка в лошадиное корыто? – спросил он, ласково улыбнувшись. – Хотя нет, лучше в грязные воды одного из рукавов Миссисипи. Тебе станет от этого легче, милая Эмми?
Анемон потрясенно уставилась на него, не в силах вымолвить ни слова. Потом раздался странный звук – нечто среднее между смехом и рыданием. Она забросила руки отцу на шею и уткнулась лицом в лацкан его сюртука.
– Ох, папа, ты знал! Знал про Эндрю… все эти годы! Откуда же… Хотя нет, это не важно… – Девушка засмеялась, но по щекам ее еще катились слезы. Через мгновение она села прямо и схватила протянутый отцом носовой платок. – Ты только не думай, папа, что мы со Стивеном… позволим нашим взаимным чувствам помешать делу. Он ненавидит меня так же сильно, как и я его, и все-таки вчера вечером мы с ним очень слаженно поработали. Нас объединяет общее желание уничтожить Де Воба и Паука.
– Может быть, но от успеха этой миссии зависит так много, что я не могу допустить даже малого отвлекающего фактора. – Томас говорил ласковым тоном, но в его словах слышалась четкость профессионала: – Сейчас, Эмми, нам нужны ясная голова и полная сосредоточенность на работе. Ты сможешь этого добиться, несмотря на свои отношения со Стивеном?
– Ты знаешь, что смогу, – отозвалась она, смело встретив его твердый взгляд. – Иначе бы ты не привлек меня к этому делу.
Томас запрокинул голову и расхохотался. Он взял ее руку и задержал в своей.
– Вот это по-нашему, девочка моя! – одобрил он, и в глазах его засветилась гордость. От этого взгляда на душе у Анемон потеплело. – Ты еще никогда меня не подводила, Эмми, и я совершен уверен, что не подведешь и на этот раз.
Томас Карстейз уходил от дочери уже не такой мрачный. Мысль о том, что Эмми может выйти замуж за Стивена Берка, подняла ему настроение.
Лучшего мужчины ей не сыскать. Они идеально подходили друг другу. Стивен был так же умен и ловок, так же обожал опасность и интриги и обладал достаточной силой, чтобы сладить с ее упрямым характером.
Однако им придется найти подход друг к другу – после того как закончится эта миссия. До тех пор, пока они не разоблачат банду заговорщиков, – никаких личных дел! В этом Томас Карстейз был неумолим.
Он убедился, что безопасность лорда Бромфорда для Эмми превыше всего, и лишь тогда ушел из ее номера. Она заманит Де Воба в ловушку! Томас знал свою дочь. В серьезном деле на нее можно положиться.
Томас направлялся в сторону реки, на Чупитулас-стрит. Месье Ламор был бы в ярости, узнай он, что его трудяга-бухгалтер на целый день ушел с работы. Но Томаса это не волновало. Все равно его роль француза Дюбуа подходит к концу. Скоро они выполнят задание, и ему больше не придется скрывать свою личность.
Он сможет вновь вернуться в Англию под именем Томаса Карстейза, ибо утечка информации из разведывательного департамента, которая угрожала ему в Испании, прекратится, как только разоблачат и арестуют Паука. А это удовольствие Томас готовил для себя. Он уже догадывался, кто такой этот самый Паук. Кто тот предатель, который приказал убить его в Испании, – и все потому, что Томас случайно узнал о готовящемся заговоре в Новом Орлеане. Нет, с Пауком он расправится лично!
