Много дней спину я гнул,Я таскаю грузы, как мул.Опаленный полуденным солнцем,Обливаясь соленым потом,Я гляжу со своей скамьиНа прекрасный дворец.Ах, как горько завидую яСладкой участи богачей!С каждым днем моя жизнь тяжелей.Были схожи мы, когда родились, –Но теперь он хозяин дворца,Я – бедняк. Как желал бы я житьВ этом доме вместо купца!
Допев песню, я закрыл глаза и ненадолго задремал, наслаждаясь отдыхом, прежде чем вернуться к тяготам трудового дня. Проснувшись, я увидел перед собой превосходно одетого молодого раба.
Он взял меня за руку и сказал:
– Мой хозяин приглашает тебя к себе, он хочет с тобой переговорить.
Я хотел было отказаться, понимая, как неловко мне будет в этом земном раю, но все же оставил свою ношу у привратника и вслед за рабом прошел в дом. Там, за столом, уставленным всяческими кушаньями и напитками, сидели почтенные и достойные господа; юные невольницы играли для них прекрасную музыку. Поначалу я растерялся, однако вспомнил об учтивости и, собравшись с духом, поклонился тому, кто сидел во главе стола и, как я посчитал, был хозяином дома – или скорее дворца, достойного султана.
Он указал мне на незанятое место рядом с собой, я сел и поблагодарил его за приглашение. Он милостиво улыбнулся и спросил, как меня зовут и чем я занимаюсь. Я ответил, что мое имя Синдбад и я носильщик, а занимаюсь тем, что за плату переношу на голове чужие покупки.
– Мы с тобой носим одно имя, носильщик. Я Синдбад-мореход. Я услышал твою песню, когда кормил моих газелей в саду.
Я извинился перед ним, потому что моя песня свидетельствовала о дурном воспитании и ревнивой зависти, но он лишь улыбнулся снова.
– Напротив, мой друг! Мне она очень понравилась. А теперь не перекусить ли тебе? Угощайся.
Никогда еще я не ел так вкусно! Блюда были изумительные…
Тут носильщик прервался, устремив взгляд на хозяйку дома.
– …Хотя и не такие вкусные, как ваше угощение, о щедрые и почтенные хозяйки! – добавил он и продолжал свой рассказ.
– Накормив меня досыта, Синдбад-мореход сказал, что мои песни напомнили ему дни его юности, когда он был беден и сетовал на то, что родился в нищей семье, а мать, утешая его, повторяла: «Живой пес лучше мертвого льва».
Он рассказал мне, как они с матерью собирали клочки шерсти, оставленной шерстомоями на камнях и скалах у реки, и мать ткала молитвенные коврики. Когда их набралось десять, он сел на корабль и уплыл торговать с другими купцами.
Затем, о калиф, визирь, поэт, три дервиша и почтенные хозяйки, Синдбад подробнейшим образом описал мне семь своих путешествий. Я был так увлечен рассказом, что остался бы в его доме на семь лет, а не на те семь дней, которые там провел. Каждый день он рассказывал мне об одном путешествии, и каждое новое было удивительнее прежнего. Мне не под силу описать всей необычайности этих историй: временами я был готов обделаться со страху – Синдбад рассказывал об ужасающих чудовищах, опасных разбойниках и поразительных созданиях, которые встречались ему в странствиях. Порой на глаза наворачивались слезы, когда он живописал свои тяготы и бедствия и охватывавшее его отчаяние, а подчас мое сердце билось от восторга – когда он рассказывал о своих удачах в торговле. Я вздыхал от облегчения и радости, когда он описывал каждое свое возвращение в Багдад, в родной дом, к семье и друзьям. Каждый раз он клялся больше никогда не отправляться в плавание. Но затем снова слышал зов дальних стран и не мог ему противиться – так властно манили его новые встречи с иными народами в разных концах света, что он забывал о том, что в прошлый раз едва вырвался из лап смерти, оставшись в живых только благодаря чуду.
Абу Нувас прервал носильщика:
– Будем надеяться, что ты не заставишь нас слушать свою историю семь часов!
Носильщик улыбнулся.
– Сказать по правде, я многое позабыл, но до сих пор помню, как Синдбад угодил в пасть кита. На своем корабле он приплыл к прекрасному, поросшему лесом острову, берега которого были усеяны драгоценными раковинами. Матросы решили развести костер и зажарить барашка. Но, едва они собрали дрова и разожгли костер, как островок пришел в движение. Капитан в ужасе вскричал: «Это не остров, а ленивый кит, который не нырял в море так давно, что его кожа поросла мхом и деревьями!» Обожженный костром кит заметался и забил хвостом так, что устроил огромный водоворот и разбил корабль в щепки. Людей смыло со спины чудовища – некоторых кит проглотил, а иные сгинули в пучине. Синдбад оказался в бурных волнах. Он крепко ухватился за бревно и плыл, подгребая ногами и руками, пока не оказался вблизи берега.
