Но Хват не смог ничего прочитать на них, к тому же он не знал, как поступили с картами пираты, поэтому просто смял эти клочки и выбросил.
На вершине горы, на пятачке примерно в четверть мили, густо росли деревья. Среди раскидистых крон кишели попугаи. Они сновали по ветвям, переливаясь ослепительными красками, кричали, время от времени повторяли заученные ключи к картам. Над островом звенели слова на всех языках, какие существуют на Земле.
В этом лесу Черный Хват обнаружил ореховые деревья и всё те же солоноватые, похожие на персики плоды, какие встречались на берегу. На земле росло что-то вроде дикого салата и разнообразные пряные травы. Черный Хват пировал на славу. Даже подумывал, не поселиться ли ему на горе. Тут тебе и кров, и стол, и убежище от непогоды.
Но попугаи заставили его спуститься вниз.
Они не прогоняли его намеренно — просто у него больше не было сил выносить беспрерывный галдеж. Не говоря уже о горах помета.
— Местами рощу словно занесло снегом.
С этих пор его распорядок дня стал таким: по ночам он спускался в пещеру и спал на верхних ступеньках. По утрам поднимался, осматривал вершину утеса, ругал на чем свет стоит и сундук, и Молли, и Голди, и Артию, и весь исчезнувший мир. Потом направлялся к морю, пересекал остров и поднимался на гору — завтракать. Днем, если было не слишком жарко, сидел на пляже, а если припекало солнце — шел в пещеру. В прохладную погоду собирал драгоценные камни и всякую всячину, изредка гарпунил палкой рыбу. И всё время смотрел, не покажется ли на горизонте корабль. Он считал, что неплохо устроился, но все-таки ему было скучно и страшно. Однажды он проснулся в слезах.
— Я сказал себе: «Хват, ты до конца своих дней не увидишь ни одного человеческого лица. Никто сюда не придет, ни наш корабль, ни Голди. Никто и никогда».
Если верить календарю, который он вел на стене пещеры, он пробыл на острове уже девяносто два дня.
У Черного Хвата созрела мысль. Он должен построить лодку; для этого нужно повалить дерево, каким-то образом выдолбить его, поставить парус. Например, из рубашки. Точь-в-точь как в спектаклях про Пиратику.
— Но трудиться мне не пришлось. Потому что вскоре появилась она.
— Кто — она? Кто такая?
Черный Хват исподлобья взглянул на заслушавшегося Зверя.
— Ты когда-нибудь слыхал о корабле под названием «Вдова»?
Это случилось ночью после девяносто третьего дня. Черный Хват совершил ставший привычным обход острова и даже приглядел на горе подходящее дерево. Чтобы превратить его в лодку, ему нужен был каменный топор, так что он по дороге подыскивал подходящие камни и деревяшки.
На пляже он разжег небольшой костер, поджарил соленых фруктов и орехов.
Когда попугаи наконец задремали, наступила благословенная тишина. Над островом повис громадный купол темноты, усеянный звездами, среди них, как брошь, сверкал Нижний Южный Крест. Трещал костер, море шелестело, точно жесткая бумага.
Потом взошла луна, полная, желтая. Эта ночь ничем не отличалась от множества других, ему запомнилась только тишина и одиночество.
И вдруг он резко поднял голову, как будто посреди макушки у него прорезался третий глаз. И увидел черный силуэт.
— Сначала я никак не мог понять, что же это такое виднеется вдали, в море. Точнее сказать, небо вокруг него стало какое-то не такое. Рваное, разверстое. А луна — ее будто порубили кинжалом на толстые ломти, порвали в клочья…
Черный Хват вскочил на ноги, и фрукты, которые он держал, упали в огонь и зашипели, брызнув последним соком.
Поднявшись, он сумел разглядеть, что странной громадой, загородившей от него луну и звезды, был низкий черный корабль. Его мачты и нарезали небо на куски. И что самое удивительное — его сверху донизу окутывала какая-то пелена, вроде черной вуали. Она-то и рассекла луну причудливой тенью. А на самом корабле не горело ни единого фонаря.
У Черного Хвата чесались руки выхватить из костра горящую ветку и замахать ею, сообщить о себе. Но он сдержался. Уж больно подозрительным показался ему этот черный корабль без огней. Потом Хват подумал: «Поздно. Они наверняка уже заметили костер».
Ему хотелось, чтобы его нашли. Спасли. Но он чуял опасность…
— Понимаешь, я никогда раньше о ней не слыхал, — сказал он мистеру Зверю.
— А я слыхал. Всего один раз. Когда шел на «Бей больней», как раз перед тем, как меня высадили. Говорили, что эта «Вдова» сетью поймала самого Голиафа. Она охотится на пиратов. А если ловит — они принимают страшную смерть в трюме ее корабля. Никто не знает, что это за казнь. Но ни один пленник от нее не ушел, даже Голиаф. Если легенда не врет.
— Поверь, Зверек, «правда то, что это жаль, и жаль, что это правда».[8]
Черная «Вдова» стояла в открытом море далеко от берега. Видимо, бросила якорь. И вскоре Черный Хват заметил, что к острову идут две шлюпки. На них тоже не горели огни, зато за обеими тянулись сети.
— Я уж думал пуститься наутек. Этот корабль был как призрак, и шлюпки его не лучше. Подумал — и дал деру. Бросил костер, спрятался в пещеру и побежал по лестнице. Но потайную дверь не закрыл, на всякий случай — а вдруг я ее потом открыть не сумею? Поднимался уже минут десять, когда услышал внизу их шаги. Внутри утеса было черным-черно, словно в могиле. Но я хорошо видел в темноте — и они, кажется, тоже.
— Где они тебя поймали?
— Около люка. Я к тому времени сплел веревку из травы и лиан, чтобы подниматься и спускаться. Хотел выбраться наружу, втянуть ее и захлопнуть люк, а потом прижать чем-нибудь тяжелым. Но не успел. Они меня схватили прежде, чем я к веревке притронулся. Некоторые из них были чернокожие, а другие бледные и светловолосые, как наш Феликс. Один заговорил со мной.
— Вы из пиратского племени, — сказал он.
Я ничего не ответил — не успел дыхание перевести. А его товарищ добавил:
— Мы отведем тебя к нашему капитану, Мэри Ад.
* * *
Посетители, лежавшие под столами в «Оптеке», беспокойно зашевелились. Чернокожая женщина с ракушками в ушах дала им понять, что дуэль между собеседниками на скамейке маловероятна. Один за другим они выползали на свет божий и заказывали еще выпивки. Трое или четверо отважились даже выйти из хижины и сесть у пруда. Стало совершенно ясно: двое моряков за столом драться не собираются. Но все-таки от них старались держаться подальше.
Черный Хват закончил свой рассказ неожиданно весело и быстро.
— Команда у нее скандинавийская, даже чернокожие. Она и сама из Скандинавии. Бледная, как сырая картофелина. Одевается в черное, как ворона. Мне она не грозила смертью. Сказала только: «Ваша душа, мистер Хват, блуждает в потемках». — Не пойму, откуда она знала мое имя и вообще так много обо мне. — «Но мне нужны не столько вы, сколько ваша бывшая госпожа, Малышка Голди. Она за свою короткую жизнь натворила немало бед. Ее отец убил моего мужа. С тех пор я ни разу не ступила на берег». От нее-то я и услышал, что случилось с Артией, с ее кораблем и с Голди. А еще Мэри сказала мне, что сдается ей, ни ту, ни другую не повесят. Они обе слишком умны для этого, каждая по-своему. «Станете ли вы, мистер Хват, вместе со мной искать Малышку Голди?» — спросила она. Я ответил: «А что еще мне остается?» — «Ничего, — согласилась она. — Вы прослужите на моем корабле семь лет. Это цена, которую вы заплатите мне за свою жизнь. Работа будет трудной. Когда этот срок истечет, можете идти куда глаза глядят. — Потом улыбнулась — и улыбка-то у нее не как у людей — и добавила: — Вы умеете видеть в темноте, как и все люди в моей команде. У нас эта привычка возникла потому, что мы живем далеко на севере, там, где шесть месяцев в году не светит солнце и дни темны, как ночи. А вы? Как вы этого добились?» — Я объяснил ей, что для этого и ношу уже много лет черную повязку. Закрываю то один глаз, то другой. И научился видеть через нее. Мэри опять улыбнулась. Оказывается, за эту способность она решила подарить мне жизнь. Благодаря ночному зрению я мог работать на ее корабле, где никогда не зажигается ни один фонарь.
