Книга Это слово – Убийство - Энтони Горовиц

Теперь я жалею о своем решении вести рассказ от первого лица, поскольку таким образом становится очевидно, что я не умру. Это известное художественное правило: рассказчик не может умереть. Хотя один из моих любимых фильмов, «Бульвар Сансет», в первом же кадре нарушает его, и в нескольких романах авторы поступают так же – в «Милых костях», например. Мне бы очень хотелось придумать, как подольше утаить тот факт, что я доживу до этой главы и очнусь в больнице «Черинг-Кросс» неподалеку от Фулэм-Пэлас-роуд. Но не удалось. Вот вам и саспенс!

Мне немного стыдно за то, что я упал в обморок дважды за время одного расследования, хотя в последнем случае – по уверениям доктора – виновато снотворное средство: преступник использовал «Рогипнол». Мы никогда не узнаем, где Корнуоллис умудрился его раздобыть…[42] Впрочем, Барбара – фармацевт, мог и через нее. Кстати, я до сих пор не в курсе, как сложилась жизнь у нее и у детей. Наверное, веселого мало – обнаружить, что ты замужем за психопатом.

Меня оставили на ночь под наблюдением, однако в целом я чувствовал себя неплохо. Раны от скальпеля ужасно ныли, хотя оказались несерьезными – потребовалась всего пара стежков на каждую. Я был напуган до смерти. Врач сказал – понадобится от восьми до двенадцати часов, чтобы наркотик выветрился окончательно.

Ко мне приходили посетители. Первой явилась жена, выкроив время из плотного рабочего графика. По правде говоря, она была не слишком довольна.

– Что ты затеял? Тебя могли убить!

– Знаю…

– Ты же не собираешься всерьез писать об этом? Выставлять себя на посмешище? Зачем ты вообще туда поперся, если знал, кто убийца…

– Я не знал, что мы будем одни. К тому же я не подозревал, что он убийца, просто думал – чего-то недоговаривает…

И это была правда. Я узнал Роберта Корнуоллиса на фотографии, которую показала мне Лиз, но подозревал совсем другого: отца Грейс, Мартина Ловелла. Он тоже присутствовал на фотографии – тот самый человек с цветами у края снимка. У него имелась веская причина желать Дэмиэну Кауперу смерти: он пошел бы на все, чтобы защитить дочь и помочь ей возобновить карьеру. Я был так уверен в своей правоте, что в результате едва не погиб.

– Почему ты не сказал, что пишешь книгу? – допытывалась жена. – Обычно ты от меня ничего не скрываешь.

– Прости… Я знал, что тебе не понравится эта идея.

– Мне не нравится, что ты подвергаешь себя опасности! Вот к чему это привело – к реанимации!

– Всего четыре стежка…

– Тебе крупно повезло!

Тут зазвонил мобильник. Жена глянула на экран и поднялась.

– Принесла тебе кое-что.

Она вытащила из сумки книгу и положила на кровать. Это была «Суть измены» Ребекки Уэст – книга, которую я читал, чтобы набраться идей для «Войны Фойла».

– Ай-ти-ви ждет вестей о продолжении, – напомнила она.

– Напишу сразу после этой истории, – пообещал я.

– Если доживешь…

Сыновья прислали очень милые эсэмэски, но сами не явились, как и в тот раз, когда я упал с мотоцикла в Греции: им неприятно видеть меня в горизонтальном положении. Зато ко мне заглянула Хильда Старк. С того ланча мы так и не созванивались. Она энергично вошла в комнату, присела на стул и быстро оглядела меня с ног до головы.

– Ну как ты?

– Нормально. Оставили понаблюдать.

На лице Хильды отразилось сомнение.

– Меня отравили, – объяснил я.

– На тебя напал Корнуоллис?

– Да… И покончил с собой.

Хильда кивнула.

– Что ж, надо признать, отличный конец для книги. Кстати, у меня новости, плохие и хорошие. «Орион» не заинтересовался. В то же время они хотят, чтобы ты придерживался контракта: по условиям у тебя три книги, так что эту придется отложить.

– А хорошие новости? – спросил я.

– «Харпер Коллинз» уже подтвердил американские права. Еще я разговаривала с потрясающим редактором, ее зовут Селина Уокер. Ей так нравятся твои сочинения, что она тоже готова подождать. Условия обсудим позже.

Перед моим мысленным взором предстала возрастающая стопка книг. Иногда я сижу за письменным столом и ощущаю, как сзади подъезжает самосвал и вываливает на меня свое содержимое: сверху падают миллиарды слов, и нет им конца… И ничего не поделать… Слова – это все-таки моя жизнь, судя по всему.

– Еще я связалась с полицией, – продолжила Хильда. – Разумеется, кое-что попадет в газеты, но мы попытаемся не упоминать твое имя – нельзя допустить, чтобы читатели узнали об этой истории раньше, чем ты о ней напишешь.

Она встала, собираясь уходить.

– Да, кстати, я разговаривала с мистером Готорном. Рабочее название «Расследует Готорн», прибыль пополам.

– Минутку! – Я был ошеломлен. – Название вовсе не такое! И потом, ты сама сказала, что никогда не согласишься на эту сделку!

Хильда странно посмотрела на меня.

– Ты согласился на такие условия, – напомнила она. – Ни о каких других он и слышать не хочет.

Хильда заметно нервничала, и я подумал: может, Готорн что-то о ней раскопал и использовал на переговорах?

– Короче, обсудим позже, когда Селина ответит. – Она помедлила. – Тебе что-нибудь нужно?

– Нет, меня завтра выписывают.

– Тогда позвоню.

И Хильда исчезла, прежде чем я успел сказать хоть слово.

Последний визитер прибыл вечером, когда часы посещения уже закончились. Я слышал, как сестра в коридоре пыталась его остановить. В ответ прозвучало: «Все в порядке, я полицейский». Мгновение спустя в палате появился Готорн с мятым бумажным пакетом в руках.

– Привет, Тони.

– Привет, Готорн.

Странно, до чего я был рад его видеть. Больше того, я испытывал к нему теплые чувства, не имеющие под собой никаких оснований.

Готорн присел на стул, который до того занимала Хильда.

– Как себя чувствуешь? – спросил он.

– Гораздо лучше.

– Вот, принес.

Готорн протянул мне пакет. Я открыл – внутри оказалась крупная гроздь винограда.