Женевьева слышала, что эта вода особенная. Пока она глядела на Сильвану, вокруг лица женщины начали распускаться цветы.
– Доремус, – прошептала Сильвана, и голос исходил не из запекшихся губ, а из дышащих ноздрей. – Доремус…
Юноше не хотелось подходить к измененной женщине. Но ей нужно было что-то сказать ему.
Ее голова поднялась, шея начала вытягиваться, будто растущая ветка.
– Рудигер убил твою мать, – произнесла она.
Доремус кивнул, поняв, что сказала ему Сильвана.
Это явно уже приходило ему в голову.
– И твоего отца тоже, – добавила Женевьева.
Доремус широко раскрыл глаза, не понимая.
14
– Ловко, ловко, – произнес голос позади них.
Перед водопадом стоял Рудигер. С него капала вода, в руке сверкал нож.
– Доремус, – сказал он, – подойди сюда. Я пришел за своей добычей.
Доремус застыл, не зная, что делать.
– Серафина? – спросил он. – Мама?
– Шлюха, как все женщины, – пожал плечами Рудигер. – Тебе повезло, что, когда ты рос, она не портила тебя своей опекой и суетой.
Женевьева медленно распрямилась. В темноте казалось, что ее глаза сверкают красным огнем.
– Я ждал вас снаружи, но пришел лишь верный пес.
То, что было Сильваной, съежилось, голова вжалась в зеленое ложе.
– Вот я и вернулся. – Он помахал ножом.
– Какое убожество, граф, – заметила Женевьева. – Где же ваше другое оружие?
Рудигер рассмеялся, так же как в разгар погони. Он похлопал по колчану.
– Здесь, вместе со стрелами.
– Отец, – заговорил Доремус, – что все это значит?
– Ты больше не должен называть меня так.
– Это был Магнус, – объяснила Женевьева. – Я прочла это по его лицу. У тебя его лицо.
Внезапно Доремус понял свое «дядя», понял заботу, которой всегда окружал его Магнус, понял взгляды, которые тот бросал на портрет Серафины.
– Он был хорошим другом, и его стоило винить в измене не больше, чем этого толстого идиота сегодня ночью, – сказал Рудигер. – Я просто женился на шлюхе, вот и все.
Женевьева подбиралась все ближе к Рудигеру, дюйм за дюймом, всякий раз, как граф переключал внимание на Доремуса. Тот не знал, кому помогать.
– Вампир, – бросил Рудигер. – Стой, где стоишь.
Женевьева замерла.
– Как ты узнала, что я сделал с Магнусом? – спросил он.
– Граф был убит рогом. Единорог пустил бы в ход и копыта тоже.
Рудигер улыбнулся:
– А, это наблюдательность охотника.
Он достал из колчана трофей своего деда.
– Такая красивая, такая умная, такая опасная, – произнес он, глядя на Женевьеву.
Рог был еще красным от крови Магнуса.
– Я не мог позволить ему отобрать у меня наследника, – объяснил Рудигер. – Род фон Унхеймлихов должен продолжаться, даже если кровная линия пресеклась. Честь важнее крови.
Доремус понял, что Магнус пытался объявить себя его отцом. Когда граф был ранен, он хотел, чтобы Доремус узнал об этом, хотел, чтобы тот помнил.
– Это грызло его изнутри, – продолжал Рудигер. – Он мог бы обьявить об этом публично, мог бы забрать тебя к себе, сделать своим наследником. Теперь этой опасности нет. Род уцелел.
Доремус отвернулся от графа и разрыдался, оплакивая отца.
15
Женевьева кинулась на Рудигера и столкнулась с ним, обхватив его руками, оттолкнув смертоносный рог.
Вместе они рухнули в водяную завесу.
Она крепко цеплялась за него, пока они погружались в глубины озера на дне Ущелья Кхорна. Здесь, под водой, было тихо, все звуки доносились приглушенно.
Она могла оставаться под водой дольше, чем граф.
Она могла утопить его. Но он сопротивлялся, боролся с ней.
Под водой он был сильнее. Она почувствовала, как кончик рога царапнул ее по бедру, и серебро жгло кожу, словно в рану вгрызался хищный червь.
Они выскочили на поверхность, и там было невыносимо шумно. Кричал Рудигер, ревела вокруг вода.
Кругом была ее кровь.
Рудигер нырнул, и она увидела, как мелькнули в воздухе его сапоги. Она замолотила по воде руками.
Рудигер поднялся из воды, держа рог обеими руками, точно тяжелый меч, нацеленный в нее.
Она ударила по воде ногами и извернулась, и рог вонзился в воду.
Сжав кулак, она ударила Рудигера в бок, почувствовав, но не услышав, как ломаются его кости. Он взметнулся, словно раненая рыба, и снова нанес удар, зацепив ее спину. Волна боли обожгла ее, и она отшатнулась. Рог снова метнулся к ней, и она шарахнулась в сторону.
Позади нее обнаружился подводный камень, и поток воды прижал ее к нему.
Рудигер подошел, медленно, считая, что она пригвождена к валуну, готовясь вонзить рог ей в сердце.
– Умри, вампирская сука, – прорычал он.
Рог устремился вниз, и она нырнула.
Рудигер ударил рогом по камню, а она выбросила руку, вцепившись ему в горло, чувствуя под пальцами его жесткую мокрую бороду.
Рог сломался, и она всей тяжестью бросилась на графа.
Она врезалась в него, и он выронил обломок рога, его руки вцепились ей в волосы.
Она потеряла шапку, и волосы ее рассыпались.
Рудигер рвал ее волосы, но Женевьева не обращала внимания на боль. Он оказался под ней, и она поплыла к устью потока, продолжая удерживать графа под водой. Он хлебнул ледяной воды и задохнулся, пуская пузыри.
Теперь у нее под ногами была твердая скала, и она втащила на нее графа. На краю Ущелья Кхорна вода сливалась в реку, и здесь была твердая земля, на которой она могла драться.
Десны ее горели от боли, в ней опять проснулась кровавая ярость.
Она слышала, как бьется сердце графа, чувствовала, как пульсирует кровь у него в горле. Ее ногти ободрали ему кожу, и царапины кровоточили.
Падающая вода выбила в скале подобие желоба, и по краю его почти до поверхности шел гребень.
Женевьева с силой ударила Рудигера об этот гребень, ломая ему хребет.
Она поднялась и уставилась на свою добычу. С одежды ее стекала вода.
Он еще бился, но больше не мог причинить ей никакого зла.
Лук и колчан графа были смыты, унесены потоком. Его нож покоился на дне озера. Дедов трофей сломался. Он проиграл этот бой.
