Сирен
Они не ждут меня. Идя по дороге, ведущей на остров, я позволяю себе чуть заметно улыбнуться, представляя, как они удивятся. Негоже мне становиться рабой привычек, чтобы каждое мое действие могли предсказать другие. Впрочем, будь у них хоть немного ума, они должны были бы ожидать моего прихода. Принц, конечно, уже видел свою маленькую дочь. Он был так внимателен в те месяцы, когда дитя росло в моей утробе, так счастлив от того, что у него наконец появится собственный ребенок, что было вполне естественно, когда он захотел взять ее на руки, едва ему представилась такая возможность. В тот день он посмотрел на дочь с такой любовью, что я поняла – он никогда от нее не отвернется. Она никогда не получит звание принцессы, но, за исключением этого, Бринах воздаст ей все почести, обеспечит любой защитой, окружит самой нежной заботой. Но нынче вечером я иду говорить не с принцем. Я знаю, что о нашем ребенке ходят слухи, что о ней болтают в каждом доме. Но мне нет дела до досужих домыслов мелких людишек. Со временем Тануэн завоюет расположение людей, которым она когда-нибудь будет служить, в этом я не сомневаюсь. Что беспокоит меня сейчас, так это козни, которые строят те, кто близок к принцу. Они продолжают делать все, чтобы встать между мною и им. Но им не удастся разлучить нас и уговорить его отказаться от дочери. Меня тревожит вот что – когда они увидят, что он не собирается отворачиваться от нас, и поймут, что у этого ребенка – а стало быть, и у меня – больше власти над принцем, чем у них вместе взятых, когда придет эта минута, Тануэн окажется в большой опасности.
Хотя этот августовский день выдался теплым, я надела красный шерстяной плащ, чтобы спрятать под ним дитя. Она не развлечение для жителей деревни. Пусть подождут. Стражник на мостках, ведущих на остров, позволяет мне пройти, не ставя под сомнение мое право пройти к принцу. Он отводит глаза, когда я устремляю на него пристальный взгляд, и таращится на меня снова, когда ему кажется, что я этого не вижу. Меня однажды спросили, не чувствую ли я себя одинокой от того, что меня все боятся. Я тогда ответила: нет, ибо никакой другой жизни я никогда и не знала. Теперь же, прижав к сердцу теплый, улыбающийся, ясноглазый плод любви моего принца, я бы сказала, что страх, который испытывают передо мной многие, только усиливает радость от того, что эти двое меня не боятся. Поэтому любовь, которую я делю с Бринахом, и любовь, которую испытываю к моему ребенку, – это самая глубокая, самая крепкая и самая блаженная любовь, которую только может испытывать человек.
На маленьком острове и в деревне люди занимаются повседневными делами. Поскольку приближается ночь, матери зовут детей домой. Мужчины, у которых есть скот, возвращаются с пастбищ: хозяева овец оставили их спать на травянистых лугах вокруг озера, владельцы крупного рогатого скота гонят лучших коров и быков в безопасный хлев. Женщины быстро идут, неся в дом вязанки хвороста, или шагают медленно и тяжело, держа в каждой руке по ведру с молоком. Кузнец тушит огонь в горне, чтобы какой-нибудь случайный уголек или искра не попали на сухое дерево палисада и не подожгли его или покрывающий крыши тростник. За мною увязывается овчарка, ее пугает мой уверенный шаг, но притягивает сопение, доносящееся из-под моего плаща. Я низко опускаю руку, держу ее неподвижно, и пес, обнюхав ее, дружелюбно виляет хвостом. Из отверстия в крыше дворца уже идет дым. Я легко могу себе представить компанию, собравшуюся за столом, дабы есть, пить и вести разговор. В такие минуты эти люди и льют в уши моему принцу медовые слова, завоевывая его благорасположение. Эта магия самая древняя и самая простая: дай человеку яркий огонь, чтобы смотреть на него, кружку свежего эля, чтобы пить, удобное кресло, чтобы отдыхать, и хорошее мясо, чтобы набивать им живот, и он будет слушать, как ты несешь сущий вздор, и думать, что ты вещаешь истину.
И все же я чувствую возмущение, увидев, что дверь в жилище моего принца никто не охраняет. Я переступаю через порог без каких-либо помех. Внутри все выглядит именно так, как я и представляла, словно видела эту картину в одном из моих видений. Вдоль дальней стены зала, за горящим в его центре огнем, стоит длинный стол, и за ним сидят принц Бринах, принцесса Венна, Неста, Родри, Хивел и Шон. Паж наливает им в кружки эль и подносит тарелки с мясом. Двое воинов подкладывают на подстилку из раскаленных углей новые поленья. Другие воины и прочие приближенные принца сидят в тихих углах, погруженные в думы о своих желаниях и тревогах, не глядя на принца, и ни один из них не замечает, что без предупреждения появился еще один гость. До того мгновения, пока я не начинаю говорить.
– Неужто я должна вот так стоять здесь, пока мои ноги не пустят корни и не прирастут к полу, прежде чем кто-нибудь соблаговолит меня заметить?
При звуке моего голоса несколько людей Бринаха, вздрогнув, вскакивают со своих мест или поспешно ставят на пол кружки с элем, дабы придать себе вид, достойный звания стражей. Один даже выхватывает меч в тщетной попытке показать, что он силен, вооружен и бдит.
– Прибереги свой клинок для другого дня, – говорю ему я и обвожу зал гневным взглядом. – Будь у меня намерение напасть на принца, никто из вас не успел бы мне помешать.
Бринах встает и поднимает руку жестом, призванным одновременно сдержать его людей и успокоить меня.
– Сирен Эрайанейдд, все хорошо. Мои люди имеют право отдыхать, когда рядом нет никакой опасности.
– Опасность всегда рядом.
Услышав это, Родри закатывает глаза.
– Увы, мой принц, думаю, наша досточтимая провидица, несмотря на все свои таланты, не обладает умением расслабляться.
Венна улыбается.
– Но, братец, это и есть ее предназначение – предупреждать нас о тучах на небе, которые предвещают гром, об улетающих гусях, которые предвещают голод, и о захворавшей мыши, которая, несомненно, предвещает ужасную катастрофу.
Она говорит мягко, но ее насмешка очевидна всем. Она не простит мне того, что я не смогла помочь ей зачать собственного ребенка, а того, что я подарила ее мужу дочь, более чем достаточно, чтобы она возненавидела меня навсегда.
Неста громко смеется с набитым хлебом ртом. К ней присоединяется Шон; из-за своего ребяческого хихиканья и раскрасневшихся щек он кажется еще более зеленым и глупым, чем обычно.
Хивел ударяет кружкой по столу.
– Паж! Моя кружка пуста, а нашей пророчице не предложили ни сесть, ни поесть. А ну, займись-ка этим!
Паж со всех ног бросается исполнять приказ, и вскоре мне приносят стул и блюдо с едой. Но я качаю головой.
– Мне не нужны ни отдых, ни еда.
Принц внимательно смотрит на меня.
– Для нас всегда честь видеть тебя, провидица, но что привело тебя к нам ныне? – спрашивает он, и мне видно, что ему неловко оттого, что он вынужден обращаться ко мне столь церемонно.
Родри разражается лающим смехом.
– Стало быть, ты пришла не ради того удовольствия, которое может доставить тебе наше общество?
Женщины находят это замечание забавным. Шону, еще слишком неопытному, чтобы сохранить трезвую голову после выпитого эля, придает смелости то неуважение, которое выказал мне его родитель.
