Это так и останется тайной.
Может, и попутал лукавый. Догадывались… Да ходу своим сомнениям не давали. Или, что скорее всего, неважно им это было тогда, в эпоху окончательной победы социализма. Какая разница, от Гедиминаса ты или нет, если все равно скоро наступит коммунизм…
Но их потомок дожил до тех времен, когда в дворянских фамилиях стали возвращаться ударения на старое место. Зашла речь о реституции… Начались судебные процессы по отсуживанию у музеев когда-то экспроприированных у дворянских и купеческий семей художественных ценностей.
В том, что нынешний Алексей совершенно искренне считал себя истинным Глинищевым, Аня не сомневалась. И, разумеется, точно так же считала его жена. Аня вспомнила Алену, ее разговоры о гербе, о предках, о будущем дочери…
Одно только «но»… После перестройки, когда сложились две половинки и остатки дворянства в советской России и те, что оказались в эмиграции, смогли снова общаться, многое, ранее неизвестное, становилось известным.
Новость, которую привез из Мюнхена председатель Дворянского союза депутат Хованский, кого-то сразила наповал…
Кого?
Добавим сюда прелестную особенность Хованского выводить всех на чистую воду…
Он мог еще закрыть глаза на махинации с нефтедобычей. Но допустить, чтобы в рядах Дворянского союза находились не истинные Глинищевы, в жилах которых течет самая обычная плебейская кровь, ну, может быть, лишь чуть-чуть голубая… слегка голубая. Ибо родительница Татьяны Аркадьевны была мелкой дворяночкой, вышедшей замуж за купца, окончательно растворив в своих потомках чуточку своей дворянской крови. Нет, пойти на такое Федор Хованский никак не мог.
* * *
С утра Светлова прилежно, как всегда, просмотрела почту. От Ладушкина, слава богу, переставшего после гибели Хованской грузить Светлову немыслимыми трактатами «о женщинах-преступницах», ничего не было. Зато, как всегда, было от мужа.
www.svetlova.ru
«Аня, privet!
Отвечай по существу, что ты ела сегодня на завтрак? Перестала ты пить кофе? Да или нет? И принимаешь ли витамины? Сколько времени бываешь на свежем воздухе? И не вздумай привирать! А то я тут на работе в такой запаре, что совсем некогда выводить тебя на чистую воду.
Целую. Твой, слишком долго отсутствующий, муж Петр».
www.starikov.za
«Петя, отвечаю по существу. Ем я — только вкусное и питательное, с запахом еды, а не масла.
В моей зубной пасте достаточно фтора, а в йогурте — кусочков фруктов.
Шампунь проникает до самых кончиков, а «Фэйри» моет за двоих. «Орбит» удаляет налет, а «Ариель» — катышки.
Короче, я вся в шоколаде, потому тут у нас последнее время от конфет «Русские просторы» уже просто тошнит… Впрочем, врач уверяет, что это обычный в моем состоянии токсикоз.
Твоя жена Анна.
Р. S. Целую».
В очередной раз пристыженная нежной заботой мужа, Светлова тем не менее — взглянув на часы! — выкинула в помойное ведро недоеденный йогурт со всеми его «кусочками» и заторопилась. Ей пора было на встречу с капитаном Дубовиковым.
Капитан встретил Светлову на краю огромного пустыря и сразу приказал безапелляционно не отступать от него ни на шаг.
— Здесь разгуливать нечего! — предупредил Аню Дубовиков. — Слишком опасно.
— Да?
Светлова с удивлением огляделась…
— Это место в микрорайоне собачники называют «Камчаткой», — объяснил капитан.
Над не застроенным еще домами пустырем действительно клубился пар…
— Как будто там и правда гейзеры… — изумилась Светлова.
Как объяснил капитан, связано это было с прорывами линий теплосети, проходящих в этом месте.
Горячая вода, подававшаяся в микрорайон, прорываясь из неисправных труб, размывала вокруг них грунт, образовывая пустоты, над которыми сверху оставался лишь тонкий слой почвы, поросший бурьяном. Этот тонкий слой был, по сути, в некоторых местах — лишь хлипким мостиком, под которым бурлила кипящим паром преисподняя.
Резкие перепады температуры — мороз ночью, оттепели днем — постоянно увеличивали разрывы в трубах…
Место пользовалось дурной славой — там уже погибло несколько собак. Бедные животные, выведенные на прогулку — пустырь казался для этого очень удобным местом, — заигравшись, убегали от хозяев и проваливались в наполненные кипятком и паром пустоты.
Грунт вокруг разорванных труб, размытый изнутри горячей водой, не выдерживал даже веса таксы…
Пустырь обходили стороной.
Так, собственно, и советовали обеспокоенным жителям микрорайона соответствующие инстанции, в которые они обращались с жалобами:
«А вы туда не ходите… Зачем вас туда несет — на этот пустырь?!»
Полюбовавшись на странный пустырь, капитан и Светлова сели в машину и поехали по излюбленному маршруту Дубовикова… К патологоанатомам.
— Вот поглядите, Светлова! Это было найдено там, на пустыре, в месте прорыва тепломагистрали.
— Ужас.
— Ну, что вы хотите… Там же кипяток. Конечно, в этих останках трудно узнать человека. Тем более представить, каким он был при жизни… Однако по заключению патологоанатомов скелет принадлежит очень старому человеку, высокого роста…
— Старику?
— Да. Это можно утверждать стопроцентно.
Глава 21
Светлова снова, в который уже раз, изучала пленку из той треклятой камеры, установленной когда-то в квартире депутата — на свою беду! — Ладушкиным…
В том, как приходили и уходили посетители Хованского, прослеживалась некоторая последовательность. На пленке видно было, что Хованский открывал дверь очередному визитеру в то время, как предыдущий уже попрощался и ушел.
Стало быть, любивший порядок во всем депутат каждому назначил время.
Когда время аудиенции заканчивалось, появлялся следующий визитер.
Светлова задумалась…
И только в одном случае это было нарушено: Ропп пришел раньше семейства Глинищевых.
А ушел после них.
Светлова вспомнила слово, брошенное Аленой: «Зануда». Этому вторила Лика: «Старик просто помешан на своей книге: говорит, говорит, говорит о ней — не остановишь!»
Что ж… На основании этого, пожалуй, можно реконструировать ситуацию…
Очевидно, Глинищевым — самый сложный для Хованского разговор! — было назначено последним. После чего Хованский собирался наконец покончить с делами — и далее гонять чаи и охать над своим радикулитом.
Как известно, из этих его намерений ничего не вышло.
