«Госпожа…»
Да, она вдруг стала госпожой!
– И долго?
– Довольно долго, госпожа, подозревал, что вы неопытны. И чувствовал, что вы притворяетесь.
В голосе ни нотки юмора. Тон спокойный и нейтральный. Пассивный.
– И все это время ты смеялся надо мной?
– Нет… вовсе нет, госпожа. Я благоговел перед вами. Поражался и изумлялся.
Он на мгновение поднял голову. Его глаза так блестели, что она поверила. И когда слегка подвинулся в сторону, пиджак распахнулся, и она увидела, что он в полной готовности. Восставшая, алчная, готовая к слиянию плоть.
Лиззи гневно уставилась на него, хотя в животе мгновенно зажглось вожделение. И еще почему-то хотелось смеяться. Господи, он прекрасный актер! И каким-то образом даже ухитрился покраснеть, заметив ее взгляд, устремленный на его «петушок».
– Я не давала разрешения восхищаться мной. И почему у тебя стоит? Кто позволил?
Теперь она оказалась прямо перед ним. Стоило чуть податься вперед, и он мог поцеловать ее промежность.
– Прошу прощения, госпожа, – прошептал он, и Лиззи, не в силах противиться, запустила руки в его шелковистые волосы, сжала ладонями лицо. Он ткнулся носом в ее руку, как щенок, молящий о ласке.
– Просто не знаю, что с тобой делать.
Она высказала чистую правду, но ухитрилась произнести слова тоном уставшей от выходок озорника учительницы. Похоже, это сработало, потому что он опустил голову немного ниже.
– Какие-то предложения?
Она накрутила прядь волос на палец, создавая еще большее напряжение.
– Можете выпороть меня, госпожа. Я вижу подходящее орудие на столе.
– Хочешь, чтобы я тебя выпорола?
Она еще чуть-чуть усилила напряжение.
– Я… не знаю. Только если такова ваша воля, госпожа.
Сладкий восторг прокатился по телу, захватив «киску», сердце и мозг. Это колебание…. было красноречивее тысячи слов. Она действительно смутила его. Поразила.
– Так и есть.
Она снова накрутила прядь волос на пальцы, но тут же отпустила.
– Сначала покажи, как поклоняешься мне!
Отступив, она приподняла подол и обнажила шелковистый треугольник трусов кофейного цвета из кружева и атласа.
– Целуй! – скомандовала она. – Но только поцелуй. Никаких выходок!
Подавшись вперед, он прижал губы к тонкому атласу. И глубоко вдохнул ее аромат. Запах духов и «киски».
– Раб молит о разрешении говорить, – прошептал он.
– Можешь, но это дорого тебе обойдется. И помни, моя рука не привыкла к орудию наказания. Я могу покалечить тебя.
Она никогда бы этого не сделала, разумеется, потому что ни за что не причинила бы зла Джону, но угроза, кажется, испугала его, потому что он охнул:
– Раб молит разрешения ублажить госпожу губами и языком.
Лиззи едва не пошатнулась, вспомнив, что способен делать Джон губами и языком. Мог молниеносно превратить ее в покорную, потерявшую голову марионетку. Нужно быть осторожной… но искушение оказалось слишком велико.
– Продолжай!
Она приняла удобную позу и развела бедра. Поклонившись, словно противнику в некоем неизвестном виде боевого искусства, он сунул пальцы за резинку трусиков, осторожно стянул вниз, до колен. И взглядом попросил разрешения продолжать. Глаза были влажными озерами полуночно-синего цвета.
Лиззи кивнула, и он спустил атласный лоскуток до щиколоток. Она оперлась о его плечи и выступила из трусиков.
19. Воля его госпожи
Стол был как раз за ее спиной, и Лиззи прислонилась к нему, заставив Джона подползти к ней на коленях. Она снова расставила ноги и зарылась руками в его волосы. В этом странном истерическом состоянии она вспомнила школьную пьесу, в которой играла восточную принцессу, и слова роли:
– Служи, раб!
Хорошо, что Джон был занят, иначе маска могущества наверняка слетела бы, заметь он ее усилия не захихикать.
Все мысли о давнем любительском спектакле рассеялись, когда он принялся за дело. Его ловкие нежные пальцы разделили губы «киски». Жарко дыша, он принялся лизать ее, медленно и методично. Лучше его никто не делал куннилингус. Она уже знала это, но, похоже, он стремился превзойти самого себя.
Он ласкал, дразнил, касался, сосал. Дышал, возбуждая ее теплым потоком воздуха, и, возвращался к более хитрой тактике. Наслаждение мерцающей плазмой собиралось в ее лоне, и если бы не стол, на котором полусидела Лиззи, и не волосы Джона, в которые она вцепилась, могла бы свалиться на ковер: таким сильным было напряжение.
И все же в нарастающую эйфорию внезапно ворвался бесстрастный голос: «Ты, дьявол… вместо того, чтобы быть покорным рабом, по-прежнему пытаешься взять надо мной верх».
Она рассмеялась, несмотря на надвигавшийся, грозивший вскружить голову оргазм, и вцепившись в белокурые локоны, силой оттянула его голову. Каким восхитительным было ее торжество, когда он вскрикнул от боли и поднял на нее затуманенные глаза!
– Рано еще, хитрый ты дьявол! – прошипела она, все еще держа его за волосы, так, что «киска» нависла над его губами, влажными от ее соков.
– Знаю, что ты делаешь…. пытаешься довести меня до края. Думаешь, меня так легко согнуть?
Он молча качнул головой, хотя это было нелегко из-за того, что она все еще держала его.
– Я кончу, когда захочу, мистер Смит, слышите? И ни секундой раньше. А теперь вставай и перестань пресмыкаться!
Она разжала пальцы, и он немедленно вскочил. Подол платья Лиззи опустился на бедра, закрыв голую «киску».
Джон стоял в нескольких футах, по-прежнему склонив голову. У Лиззи было такое чувство, что его тоже разбирает смех, но он прекрасно разыгрывал роль раба.
Что делать сейчас? Нужно держаться с достоинством.
Оглянувшись, она снова увидела линейку. Что же, самое время ее испытать. Оставалось надеяться, что Лиззи не причинит ему настоящей боли, потому что никогда не била человека.
– Ложись на стол! – рявкнула она, схватив линейку.
Джон уставился на нее. Если он обладает способностью читать ее мысли, неужели знает о сомнениях?
Спокойно глядя на него, она постаралась не выдать себя. Хорошо, что на ней маска! Не так заметно, что госпожа из нее никакая.
Джон снова уставился в пол, готовый выполнить любой приказ.
– Подожди. Сначала сними пиджак.
Он молча повиновался и бросил пиджак на стул. Как обычно, он был в костюме-тройке, и когда лег на стол, короткий жилет подчеркнул упругость его мускулистых ягодиц под идеально скроенными брюками.
