Книга Оказия - Анна Шведова

Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75

Оболонский был готов к чему угодно из магического арсенала, но только не к такому. Он перестал прятаться и вышел из укрытия прямо на подъездную дорогу.

– О, Иван Оболонский, друг мой, а вот и ты, – улыбка Мартина стала широкой и фальшивой, свободная рука распахнулась в приветственном жесте, – Не ожидал тебя так скоро. Как ты сюда попал?

– Рука судьбы, – меланхолично пожал плечами новоприбывший. Внезапно вспомнились старые годы: только тау-магистр Мартин Гура да собственная мать звали Ивана-Константина Оболонского первым именем – Иван, и эта сугубо личная деталь неожиданно больно задела за живое.

– Судьбы? Что ж, порой ее правая рука не знает, что делает левая, – Гура хихикнул, скривился, перехватил женщину сильнее, – Не знаю, как ты научился проходить сквозь магические фигуры, но здесь ты совсем не кстати. Уходи-ка, мальчик, по добру по здорову, и я тебя не трону. По старой памяти отпущу. Ты был хорошим мальчиком, из всей университетской мрази только ты за меня заступился. Такое ведь не забывается, – маг выжидательно замер, склонив голову.

– Поэтому из благодарности ты заманил меня в Подляски? Или это из чувства сострадания к людям, которых ты там запер и постарался убить? А понимаю! Ты дал мне шанс их спасти. Проявить мои лучшие человеческие качества. Ведь разве бывает герой без злодея?

Едкий сарказм Оболонского достиг цели.

– Я не заманивал! – завопил вдруг Гура и яростно зажестикулировал одной рукой, между тем другой рукой не отпуская женщину от себя, – Не понимаю, как ты там оказался! Ты там не должен быть! Не там! Тебя должны были в кутузку! Казимир обещал! И все! Выпустили бы через два дня! А ты поехал в деревню. Зачем! Зачем ты там оказался? Ты мне был как сын! И ты меня не путай! Не путай меня! Еще шаг – я всех взорву!

Константин остановился, бросил быстрый взгляд в сторону и примирительно поднял руки ладонями вперед.

– Я стою, Мартин. Давай поговорим как маг с магом.

Дружелюбный тон и мягкая улыбка заметно успокоили Гуру. Постепенно дыхание его выровнялось, сошли горячечные красные пятна со щек. Тау-магистр перестал болезненно стискивать подругу Меньковича, но как только его рука разжалась, ноги женщины подкосились, и она едва не осела на землю.

– Отпусти их, Мартин. Зачем тебе эти люди? Разве способны они понять тауматурга твоего уровня? В университете я искренне восхищался тобой, – негромко сказал Оболонский, делая осторожный шаг в сторону, – Восхищался твоим гениальным умом, твоими талантами, твоими умениями. Ты умел найти неожиданное решение, ты умел творить невероятные вещи. Что ты с собой сделал сейчас? Как же ты опустился до обычного отравления?

– Обычного отравления? – возмутился Мартин, встряхивая женщину, как куклу, – Это ты называешь обычным отравлением? Ты полагаешь, так просто заставить яд Бопту, пятикратно очищенный, смешаться с обычной грубой болезнью? Нет, мальчик мой, я потратил не один день, чтобы разгадать эту загадку! И это только начало. Я еще только начал. Ого, я еще и не такое могу! Ты обратил внимание, чем я стабилизировал гексаграмму над деревней? Ты когда-нибудь видел, чтобы один маг мог поднять такую фигуру? Я применил одну очень хитрую штуку, Иван, и, если ты будешь со мной, я тебя научу. Да, мы с тобой вполне можем сработаться, мой мальчик…

– Но ведь ты ее не разгадал, Гура, – Оболонский сделал еще один шаг в сторону, – Ты просто сделал так, как тебе советовали, запустил болезнь в деревню и наблюдал, долго ли протянут люди, запертые там. У тебя ведь даже нет противоядия.

– Нет? Почему это нет? У меня есть противоядие! – голос Гуры чуть заметно дрогнул.

– Есть? Не уверен. Отпусти этих людей, Мартин, нам с тобой есть о чем поговорить. Тебя не удивило, как мне удалось выбраться из зараженной деревни живым?

Гура нахмурился:

– Ты нашел противоядие?

Оболонский неопределенно пожал плечами.

– Отпусти этих людей, Мартин, и я расскажу тебе о противоядии. О, это был прекрасная задачка, но я ее решил. Хочешь узнать как?

Гура нервно облизнул губы. Его глаза пробежались слева направо, он опять облизнул губы и неожиданно расплылся в ехидной улыбке идиота. Прищурившись, маг погрозил Оболонскому пальцем:

– Если ты нашел, то и я найду. А сейчас я занят. Не видишь разве? У меня свидание. И ты меня не путай. Это неправильно. Здесь я командую. Уходи. А если не уйдешь, я сделаю с тобой то же, что с ними.

Оболонский отвернулся от Гуры, задумчиво рассматривая людей, в тупом отчаянии застывших неподалеку под ближайшим деревом.

Это были две дюжины человек, привязанных друг к другу весьма изощренным способом – путы проходили от шеи к сведенным назад запястьям и от них к шее соседа. Через каждые три человека веревки были перекинуты через ветки раскидистого клена. Веревки провисали свободно, однако эта свобода была обманчивой – любое неосторожное движение одного человека тут же затянуло бы петли на шеях двух его соседей по несчастью. И это еще было не все. Узники стояли на небольших бочонках, клеймо на боках которых недвусмысленно кричало о его содержимом – порох. С донышек бочонков, расставленных полукругом под деревом, свисали длинные просмоленные шнуры. Понадобилось немало времени, чтобы связать их друг с другом, подумал Константин, качая головой. И усилий, чтобы удерживать под контролем две дюжины человек, пока они закладывали петли на шеи друг друга. Теперь молодые шляхтичи не выглядели столь надменно и вызывающе, как в первый приезд Оболонского. Теперь чернявый Куница не плевал слюной от гнева и презрения, теперь лицо его было мертвенно-бледным, а глаза тусклыми…

Да уж, ничего не скажешь, Гура придумал изощренную казнь своим обидчикам. Лежащие неподалеку на лужайке несколько человеческих тел свидетельствовали о наглядной демонстрации способностей мага, после которой сопротивление совершенно иссякло.

Пленники молчали. Обливались потом, опасно пошатывались на бочонках, таращили глаза в ужасе и молчали, боясь сделать хотя бы одно лишнее движение или сказать лишнее слово. Потому что первоначальное заклятье, удерживавшее их в относительной неподвижности, практически сошло на нет. Еще несколько минут – и наиболее слабые начнут падать, а значит, потянут за собой и всю остальную цепочку связанных людей, подвешивая их на дереве.

Оболонский с тревогой заметил, как мертвенно бледнеет юноша лет восемнадцати, стоявший в связке вторым с краю. Тонкая сорочка, пропитавшись потом, прилипла к его груди, но вряд ли влага хоть немного охлаждала его – в жарком воздухе не колыхнулся ни один листок, ни одна тонюсенькая струйка ветра не принесла долгожданной прохлады. Юноша жадно глотал душный воздух и обессилено склонялся вперед, с трудом удерживая равновесие. Наверняка он будет первым, подумал Константин. И не важно, что еще вчера самоуверенный и наглый юнец без колебаний застрелил бы любого по одному только слову «экселянта», не важно, что завтра, возможно, так и случится, но сейчас, в этот самый момент, мальчишку было до безумия жаль.

Взор Оболонского скользнул в другой конец цепочки, туда, где стоял виновник помешательства Мартина Гуры. Менькович, сильно побледневший, внезапно осунувшийся, с неопрятно обвисшими щеками и губами, пустыми полуприкрытыми глазами, неподвижно застыл на коленях у самого первого порохового бочонка. «Экселянт» был под воздействием чар, но связан не был. Да и зачем? В одной руке у него был шнур от первого бочонка, в другой – горящая свеча. От взрыва его отделяла всего лишь единственная команда Гуры. А настроение самого мага напрямую зависело от покладистости до смерти запуганной женщины, которую он обнимал.

Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75