«Фоксиз Морнинг Спектакл».
15 июня понедельник.
«В свете недавнего инцидента на ежегодной летней выставке в Британском музее можно только с удивлением покачать головой, узнав о привычке вышеуказанного джентльмена так упорствовать – он совершает одну глупость за другой. Этот лорд завоевал – честно или нечестно, предоставляем судить читателям, – руку первой красавицы Лондона, бриллианта чистой воды, в чем даже самые ожесточенные женоненавистники не могут ей отказать. Эта знатная модная леди, девушка несравненной красоты и грации, должна была бы, как нам казалось, пробудить чувство беспредельной преданности в любом мужском сердце, не ожесточенном годами распутства и разврата, а также грубым пренебрежением общепринятыми правилами и обязательствами. Известно, что растрата когда-то немалого фамильного состояния, оставленного джентльмену любящим отцом, сделала его почти нищим. Верно и то, что Лондон уже много лет не становился свидетелем столь постыдного небрежения и неуважения к тому неписаному закону, который хотя и позволяет джентльмену игнорировать требования кредиторов, но все же требует отдавать друзьям долги чести. Для того чтобы найти подобный вопиющий случай, мы должны вернуться в 1816 год, когда Бо Браммел покинул эти берега под покровом ночи, оставив друзей выплачивать тридцать тысяч фунтов совместно взятого кредита, не говоря уже о тех суммах, что одолжили ему различные люди, не считавшиеся его друзьями.
В этот момент мы не знаем, что и думать. Можем только пересказать читателям очередной инцидент. В воскресенье вечером вышеуказанный джентльмен был замечен в тихом уголке отеля “Брансуик”. Конечно, нет ничего необычного в том, что компании джентльменов часто наслаждаются прекрасными ужинами этого отеля. Однако единственной компаньонкой этого джентльмена была молодая французская вдова, которую часто видят рядом с братом невесты этого джентльмена».
«Мэзон Нуар».
День вторника.
– Нет-нет! – воскликнула Марселина. – О чем ты только думаешь, Софи?! Леди Кларе необходимо надеть белое. А ты будешь в голубом.
– Мне казалось, что ты сшила сливовое специально для этого бала, – ответила Софи, пожав плечами.
– Это было до того, как я увидела оба платья вместе, а тебя – рядом с леди Кларой, – возразил Марселина. – Нет-нет, никакого сливового. Об этом и речи быть не может. Слишком резкий контраст. – Она указала на два манекена в упомянутых платьях.
Всего манекенов было двенадцать, и Леони не одобряла такого мотовства. Зато манекены были великолепны и производили огромное впечатление на заказчиц. У Даудни было только два, да и те можно было назвать старой рухлядью.
– Разумеется, контраст велик, – ответила Софи. – Я неотразимая молодая вдова. А леди Клара – незамужняя молодая леди.
– Да, знаю, – кивнула Марселина. – Но если леди Клара наденет белое, а ты – сливовое, разница покажется чересчур огромной. И многие получат повод усомниться в твоей добродетели. Одно дело – быть неотразимой. Это волнует. И совсем другое – женщиной нестрогих правил. А таких «свет» судит и выносит приговор.
Герцогиня повернулась к брату леди Клары.
– Взываю к вам, лорд Лонгмор.
Граф поспешно отступил и пробормотал:
– Нет-нет, благодарю. Когда речь заходит о дамских нарядах, я отказываюсь вступать в споры.
Лорд Лонгмор с сестрой, а также Марселина и Софи стояли у примерочной на втором этаже. В эти дни у «Мэзон Нуар» заказчиц было великое множество. До конца сезона осталось десять дней, а высшему обществу нравилось заканчивать сезон роскошными балами, так сказать, заключительными аккордами. Хозяева приемов состязались в том, кто устроит самый шикарный праздник. Женщины же боролись за право считаться самой нарядной, и их состязание было таким же упорным и яростным, как любая война.
В четверг должен был состояться ежегодный бал у леди Бартрам, мечтавшей бросить тень – как можно более густую и мрачную – на любое мероприятие, завершавшее сезон (включая и вчерашний праздник маркиза Хертфорда на Ридженс-парк, а также сегодняшний бал с ужином у герцога и герцогини Олбани и празднество на свежем воздухе у герцога и герцогини Нортумберленд в Сайон-Хаусе в пятницу).
Стремление затмить всех и являлось очевидной причиной, по которой леди Бартрам пригласила не только главных участников скандала, связанного с Аддерли, но и пару, крайне редко появлявшуюся в списках гостей – герцога и герцогиню Кливдон.
Когда высший свет узнал, что леди Клара Фэрфакс, а также ее предполагаемая соперница за внимание лорда Аддерли мадам де Вернон покровительствуют «Мэзон Нуар», множество знатных дам отказались от своих модисток и поспешили приехать в дом 56 по Сент-Джеймс-стрит; вне всякого сомнения, они надеялись увидеть обеих женщин, а если повезет, то и посмотреть, как те стараются выцарапать друг другу глаза. Стоит ли упоминать о том, как жаждали они встретиться и с ослепительной герцогиней Кливдон?
Но это были второстепенные мотивы; главным же являлось стремление затмить всех дам, в том числе и парижскую сенсацию мадам де Вернон. А для достижения этой цели, похоже, следовало сшить платье именно в «Мэзон Нуар», пусть даже это означало попасть в список врагов маркизы Уорфорд.
Ликующая Леони, отдав должное своей сестре Софи, сумевшей привлечь множество завидных заказчиц, заметно смягчилась и больше никого не донимала по поводу счетов. И сегодня Леони, воспользовавшись присутствием Софи в «Мэзон Нуар», решила посетить торговцев полотном. В тканях она разбиралась так же хорошо, как и в цифрах. Но Марселина по-прежнему оставалась признанным гением по части новых моделей, и поэтому, будь здесь Леони, она непременно сказала бы:
– Софи, конечно, ты должна надеть голубое. Разве Марселина не считает, что так нужно?
Леди Клара, все это время изучавшая платья, теперь высказала свое мнение:
– Вы будете божественны в голубом. Идеальный оттенок для ваших глаз. И игра бриллиантов будет достаточно эффектна.
– Бриллиантов? – переспросил Лонгмор.
– Конечно, – кивнула леди Клара. – Мадам должна быть усыпана бриллиантами, чтобы возбудить аппетиты некоего джентльмена.
