— А я?
Никто, кроме Кэт, не трогал так ощутимо сердце женщины, как этот мужчина…
— Не знаю, Тед, — прошептала она. — Ты сам должен ответить на этот вопрос.
— Ты же понимаешь, мы не можем продолжать в том же духе.
Ей хотелось услышать другие слова, а эти прозвучали так безысходно. Как последнее прости. А я могу, упрямо подумала она, отгоняя тревогу. Хочу видеть его, быть с ним, любить. Нельзя разрушать то, что было самым чудесным в ее жизни. Но как больно, если уже ничего не исправить.
Останется только одно — сохранить добрые отношения ради дочери. Быть вежливой и равнодушной. Видеть его, только когда он заезжает за Кэт и привозит назад. Передавать ему послания с дочерью, иногда говорить, но не прикасаться, не целовать, не…
— Нам придется принять решение, Дорис, — продолжил он. — Мы должны…
Голос Кэт с улицы прервал его.
— Ты специально это сделал, Майк! Как всегда! — прокричала она со слезами в голосе. — Я тебя отколочу как-нибудь и ты еще пожалеешь! — Она поспешно пересекла двор, бережно придерживая правую руку.
— Ну, нет! Только не это! — вскрикнула Дорис.
Кэт с шумом поднялась по ступенькам.
— Посмотрите на мою руку! — потребовала она, выставляя рану напоказ.
Мать кинулась к дочери. До перелома в этот раз вроде не дошло, но ссадина от локтя до кисти кровоточила.
— Майк опять толкнул тебя на камни?
— Да, и сделал это специально! — Вызов в детских глазах постепенно уступал место слезам. — Когда придет время снимать гипс, я разобью его о башку дурака.
— Майк? Это не тот паренек, который помог тебе сломать руку? — поинтересовался Тед.
— Да. Он просто здоровый хулиган, и я ненавижу его!
— Хочешь, я потолкую с ним? — Мягкое подтрунивание в голосе отца тронуло Дорис, но Кэт помрачнела еще больше.
— Нельзя. Он ябеда и все расскажет своему папаше.
— Мне ли бояться его…
— Он большой, в нем целых семь футов и у него мускулы вот такие, — обеими руками девочка изобразила в воздухе что-то похожее на поднос. — Он может раздавить вас, как жука. Однажды он накричал на маму. Ему ничего не стоит поднять ее одной рукой, но мама накричала на него в ответ.
Хоть раз, подумала Дорис с горькой усмешкой, дочь не преувеличивала. Отец Майка действительно мог бы сделать это, и сын продолжал вытворять все, что заблагорассудится. Но ребятишки продолжали играть с задирой, а с ними — и Кэт.
Дорис подхватила дочь под руку.
— Тебе надо промыть рану. Покажи Теду, где у нас антисептические средства.
Отец и дочь обменялись понимающими взглядами, и Кэт еле слышно спросила:
— Ма, а ты сама не можешь сделать это? — Глядя на родительницу любящим взглядом, бедолага добавила: — Пожалуйста, мамуля…
У Дорис радостно екнуло сердце. Кто бы поверил, что однажды она испытает такой трепет, когда дочь по-будничному — просто, доверчиво обратится к ней, как обращаются за помощью к самому близкому человеку. Это было лучшим, что случилось за последние десять дней.
— Разумеется, — мягко согласилась она. — Пошли на кухню.
Мать тщательно вымыла руки, а Тед усадил дочь на столик. Вытерпев под любящим взглядом родителей свои мучения, озорница воскликнула:
— Ну, Майк, берегись! Ты еще пожалеешь, что связался со мной.
Рассмеявшись, Тед опустил ее на пол.
— Тебе не приходило в голову, что ты нравишься этому задире и он просто не знает, как тебе это показать?
Кэт невозмутимо посмотрела на него.
— Скажете тоже. Я-то не стану любить мальчиков, пока мне не будет столько лет, сколько маме сейчас. Так вернее.
— Это уж точно, — подхватила Дорис намек дочери и суетливо занялась уборкой кухни.
Она тянет время, подумал Тед, наблюдая за женщиной. Не хочет продолжать прерванный разговор. Нет, ей придется выслушать все, что он собирался сказать. Они не могут продолжать в том же духе. Он неприкаян, Дорис несчастна, а Кэт… Слава Богу, хоть она начинает справляться со всем, что обрушилось на детскую душу. Но девочке было бы легче, если бы его отношения с матерью…
Дорис остановилась посреди кухни лицом к нему и еле слышно проронила:
— Пожалуй, мы можем продолжить наш разговор.
Он никак не решался сказать ей то, что пора бы уже сказать. Но и молчать больше не в силах.
— Я решил…
В ее глазах промелькнул страх.
— И что же ты решил?
Тед замешкался. Вот сейчас он наконец все скажет и в ответ услышит: нет! Ну что же, это короткое слово преследовало его десять лет. Но нельзя же терять последней надежды.
— Я хочу жениться, Дорис.
Ее лицо побледнело.
— Жениться? — еле слышно спросила она.
— Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Хочу быть законным отцом и мужем.
Дорис замерла и несмело улыбнулась.
— Тед, ты хочешь сказать, что…
— Что я люблю тебя, Дорис!
Мемориал героев расположен в тенистой аллее вдали от шумной улицы. Обычно тихое и печально-торжественное священное место было в то утро многолюдным, благодаря богослужению в память погибших, большому почетному караулу, присутствию родных и близких тех, чьи имена выбиты на гранитной стене.
Стоя рядом с мужем, Дорис то и дело поглядывала на него. Тед был красив как никогда в парадной форме. Он выглядел серьезным, суровым, пока не посмотрел на нее нежным и любящим взглядом. О, таким любящим взглядом! Супруг взял ее руку в свою. У него была грубая ладонь, мозолистые пальцы. На четвертом красовалось обручальное кольцо.
Их дочь стояла перед ними в скромном платьице. В этом же наряде она присутствовала шесть недель назад на венчании Дорис и Теда. Никаких оборочек для этого сорванца. Уже с утра она вела себя так тихо, как только может вести заскучавшая девятилетняя девочка в платье и туфлях, которые изобретены как наказание.
Последние несколько месяцев оказались нелегкими для Кэт, покаянно размышляла мать. Дела пошли лучше, значительно лучше, после того как Тед переехал в их дом после свадьбы. Еще случалось, что непокорная дочь огрызалась на нее, еще бывало, когда юная мисс Хэмфри не довольствовалась одним лишь родительским словом, продолжала называть отца по имени. Тед не давил на нее, но ведь понятно, что ему больно от этого, что он хочет быть для нее просто папочкой и чтобы Грег полностью ушел из ее жизни. Но отец не настаивал на своем. Он давал ей время.
Время. Всему нужно время. Миссис Джеймсон все еще натянуто разговаривала с дочерью, отказывалась признать Теда членом своей семьи. Родители пришли на их скромное венчание в часовне на базе, но лишь отец посчитал нужным присутствовать на свадебном обеде.
