— Оле, оп! — радостно воскликнул Оливье и попытался захлопнуть кощееву ловушку, но у него не получилось, мешала веревка.
— Что будем делать? — завопил Евлампий.
Я тоже вопросительно уставился на дядю. Веревка натянулась, и я почувствовал, что меня прижимает к стене.
— Не удержу! — заорал я.
— Старайся. — посоветовал голем.
Если вытащим архивариуса, надо узнать все способы уничтожения големов.
Оливье пытался справиться с коробочкой, прижав ее к стене. Давил двумя руками, но успеха не добился. Способ оказался не лучше предыдущего. Веревка не давала захлопнуть крышку, цеплялась за края коробочки и продолжала втягиваться внутрь.
— Не удержу! — истерично закричал я.
Не знаю, как Оливье умудрялся держать кощееву ловушку, пока я перетягивал веревку. Казалось ему не сложно. А я держался из последних сил. Жесткие волокна обдирали кожу на ладонях, выскальзывая из рук.
— Не удержу! — повторил я.
— На руку намотай. — посоветовал голем.
— Я сейчас тебе на голову намотаю. — просипел я, упираясь ногами в стену.
Веревки становилось меньше. Хотя Оливье старался изо всех сил, даже я понял, что у него не получится.
— Помогите мне, учитель! — простонал я.
Дядя отпустил коробочку и схватился за веревку чуть выше меня.
— Фатальная ошибка. — сказал голем.
Падая, крышка коробки приоткрылась. Я успел увидеть тонкое серое тельце и распахнутую пасть с торчащей веревкой. Кощей сглотнул и вокруг нас потемнело.
— Не отпускай веревку! — орал Евлампий мне в ухо. — Ни за что не отпускай!
Мы падали или летели в окружающей нас мгле. Не разберешь. Точно скажу, что не чувствовал опоры под ногами.
Я вспомнил неудачное перемещение в Черногорск.
— Мы в чистилище? — спросил я голема.
— Откуда я знаю. — ответил он. — Нас проглотил кощей.
— Похоже на чистилище, только темнее.
— Мы в междумирье. — подал голос дядя.
Я сразу вспомнил его слова: «твой прадед помог мне выбраться из междумирья».
— Не бывает никакого междумирья! — взбунтовался Евлампий. — Между мирами ничего нет. Это все знают!
Я не видел дядю, но мне показалось, что он усмехнулся.
— Некоторые господа считают, что и магистрата нет, но поверьте слову потомственного архивариуса, это не так. Я не мог всю жизнь проработать в несуществующем месте.
Голос Мровкуба звучал издалека, но хорошо слышался многократно усиленный эхом.
Я чуть не схватился за голову, но вспомнил, что надо держать веревку. Мы находимся неизвестно где. Летим поглотитель знает куда. Может прямо на твердые, острые скалы. На которых разобьемся и моментально погибнем, а они спорят о том, что существует, а чего нет.
— Именно. — прокричал в ответ голем. — Магистрата не существует. Я не стал возражать вам, лишь из уважения к вашему возрасту и тяжелому положению в котором вы оказались.
— Образец такта! — поддел его Оливье.
— Да! Я горжусь своим культурным и интеллектуальным уровнем! — взъярился Евлампий. — В отличие от вас, у меня есть и то и другое!
Дядя лишь засмеялся в ответ.
— Что же, высококультурный интеллектуал! Если ты все на свете знаешь и мы вовсе не в междумирье. Тогда где мы? Как нам отсюда выбраться?
Голем молчал. Признаться, что не знает не только где мы находимся, но и как нам выбираться, выше его сил. Я изучил его повадки.
— Ну что ж. — подождав, проговорил дядя. — Поскольку, напыщенный болтун расписался в своей неосведомленности. Ой! Я хотел сказать невежестве. Ну да ладно, не буду говорить. Пожалею чувства бесчувственной каменюки. Слушаем меня!
— Я весь внимание! — раздался голос архивариуса, уже ближе.
— Мы в междумирье. Я бывал здесь, и моментально узнал это место. — значимо сказал Оливье и сделал длительную паузу, провоцируя возражения. — Здесь не действует магия. Не работают артефакты и зелья. Скажу больше, механизмы тоже не действуют. Здесь ничего нет! Почти никто не живет!
— Могу ли я полюбопытствовать, господа, почему такое многозначительное почти? — уточнил архивариус совсем рядом.
— Не можешь! У нас не много времени. Если ты не хочешь встретиться с многозначительным почти, лично!
— Я бы непременно…
— Нет, не хочешь! — закричал Оливье. — Потому что если я не хочу, никто не хочет!
— Я тоже не хочу. — согласился я.
От одной мысли, что во мраке и пустоте кто-то живет, становилось жутко и тоскливо.
— В некоторых местах, стенки миров сильно истончаются… — продолжил дядя.
— У миров нет стен! — простонал Евлампий.
Оливье выдержал паузу.
— Мне показалось, — мягко проговорил он, — кто-то, что-то сказал. Я наверно ослышался? Ну, тогда продолжим. Там, где стены тонкие, можно заглянуть в один из тридцати миров, не знаю в какой именно. Как повезет.
— Понадеемся на удачу! Да окропит нас источник магии! — поддакнул архивариус.
— Как нам искать эти тонкие места? — не понял я.
— В этом вся сложность! В прошлый раз, я пробыл в междумирье достаточно долго, чтобы научиться. К тому же, я бежал в одиночку. Не представляю, сможем ли мы сделать это вместе.
— Что именно? — уточнил я.
— Для начала, надо заснуть.
— Здесь? — ужаснулся я.
— Конечно, крысеныш! Заткни свои комментарии, если ничего умного сказать не можешь! Нужно начать засыпать и остаться в пограничном состоянии между сном и явью.
— Я никогда не сплю. — сообщил Евлампий.
— Техника правильного сновидения распространена в гильдии иллюзий, я имел честь посещать их занятия и немного умею контролировать погружение в сон. — сказал архивариус.
— Это упрощает нашу задачу. — обрадовался Оливье. — Крысеныш, обвяжись веревкой и ничего не делай. Учудишь что-нибудь, брошу здесь!
— Да, учитель. — заверил я, старательно затягивая петлю.
Проверив узел, я как следует дернул.
— А как же вы, учитель?
— Я пристегнулся карабином, крысеныш, и сказал тебе ничего не делать!
— Я и не делаю. — отозвался я.
— Молчи. Не выводы меня! Так, архивариус. Начнешь засыпать, все вокруг изменится. Ты не должен бояться или сопротивляться. Как говорят в мире летающих городов, ляг на облако и следи за радугой. Понимаешь?
— Да. Я должен держаться между сном и явью и ничему не удивляться, чтобы не происходило. Могу ли я узнать, что именно изменится?
