– Не ищи подвоха, хозяин Рарога, – продолжая улыбаться, сказал рыцарь. – Лично я тебе не враг. А что касается знания речи, то всё просто. С юности способность к языкам имею, на лету их схватываю. С пленниками из ваших общался и с графом Сигурдом Плитерсдорфом, который твоей крови жаждет, недавно встречался. Поэтому когда король впервые услышал твоё имя, то я уже знал, с кем придётся иметь дело, и смог убедить его в необходимости скорейшего выкупа супруги.
– Говоришь ты складно, франк. – Я ещё раз безрезультатно попробовал прощупать эмоции королевского посланца. – Но сейчас всё это не важно. Главное, что мои условия приняты, так что через седмицу встретимся под стенами Дымино.
– Всё, как договорились. – И рыцарь, свесившись с седла, тихо прошептал: – С нашей стороны всё будет честно. Но есть те, кто желает смерти королевы, да так, чтобы это кровавое дело на вас свалить. Так что остерегайся и береги Алиенору, как зеницу ока.
– За предупреждение благодарю. Бывай, рыцарь.
– До встречи, витязь.
Роберт де Ге выехал со двора, дружинники Прибыслава последовали за ним, а я проводил франка взглядом и подумал, что, скорее всего, встретился с начальником королевской разведки или как минимум с его замом. Вроде бы боевой рыцарь, и голова соображает, а его внутреннюю суть я так и не смог пробить. Значит, он человек старых кровей, и с таким было бы интересно пообщаться. К сожалению, пока мы враги, и короткая история с пленением королевы подходит к своему закономерному концу. А дальше снова война, и кто знает, возможно, нам с рыцарем де Ге придётся скрестить наши клинки.
– Вадим! – в воротах показался Самород, который вернулся из порта. – Груз и воинов принял.
– Хорошо.
Варяг приблизился и кивнул в сторону улицы:
– Это что за католик, которого лютичи оберегают?
– Посланец короля Людовика, приезжал договариваться о выкупе королевы.
– И как успехи?
– Дело сделано. Поэтому вечером собери всех наших воинов и прикажи готовить обоз. Завтра ближе к полудню выступим на Дымино. А я пока потолкую с королевой и постараюсь ещё раз объяснить ей, что воевать с нами не стоит, ибо без ушей остаться можно. Хотя вряд ли она меня услышит, слишком сильно у неё в голове всё перепутано, и зачастую она думает не тем местом, каким нужно. Однако попытаться стоит. Глядишь, Алиенора донесёт мою мысль до короля, и Людовик задумается о последствиях Крестового похода, который не нужен ни ему, ни его стране.
Глава 20
Дымино. Осень 6655 от С. М. З. Х.– Вижу всадников! – разнёсся над полем голос одного из передовых чёрных клобуков, и я посмотрел на Алиенору Аквитанскую, которая сидела в открытой повозке.
Рыжеволосая королева в тёплом шерстяном платье, которое было куплено для неё ещё в Волегоще, зябко поёжилась и плотнее закуталась в подарок великого князя Прибыслава, соболиную шубку. А заметив мой взгляд, невольно втянула голову в плечи.
– Ну что, красавица, близится миг твоего освобождения из плена диких язычников? – В моём голосе была усмешка, я обращался к королеве, словно мы ровня.
Алиенора это конечно же понимала, ибо соображала очень даже неплохо. Естественно, подобное обращение бесило её, и я это чувствовал. Кроме того, моя ведовская суть улавливала, что Алиеноре это нравится. Ведь я мужчина, а она женщина, и мы прожили бок о бок более двух месяцев. Бывало, ссорились, после чего пленница злилась и грозила меня покарать. А случалось, что мы вели мирные беседы на самые общие темы, вспоминали наших детей и жалели, что судьба-злодейка раскидала франков и венедов по разные стороны баррикад. Всё это не могло не сказаться на отношении пленницы ко мне. Ну и кроме того, во время прогулок по Волегощу королева смогла воочию увидеть, как живут лютичи, и как славяне дорожат своими женщинами. Да, мы редко говорим им комплименты, есть такое. Но ведь слова – это только звуки. Главное, что у нас внутри, в душе и что мы чувствуем по отношению к тем, кто нам дорог и близок. В нас нет европейского двуличия, по крайней мере пока, и подспудно королева Франции это понимала. И она сравнивала свою жизнь и нашу, и как-то раз обмолвилась, что венедский образ жизни нравится ей гораздо больше, ибо наши люди более открытые и от них исходит доброта.
Возможно, это просто Стокгольмский синдром заложника, о котором в двадцать первом веке написано немало умных статей. Но мне казалось, что это нечто большее, и приходила на ум мысль, что если бы я встретил эту шикарную женщину с двумя толстыми косами цвета меди, которые были перекинуты на грудь, пять или шесть лет назад, между нами могло бы возникнуть что-то серьёзное. А сейчас и время не то, и мы другие. Я – воин славянского бога и защитник своего народа, а она – супруга короля-крестоносца и в ней слишком много двуличия и лицемерия. Поэтому всё, что я смог, – добиться её симпатии ко мне и венедам. Можно спросить, а зачем это? Да затем, что впереди ещё не одна битва, а врагов гораздо больше, чем нас, и кто одержит победу, до сих пор не ясно. Да и на политику данный фактор может наложить свой отпечаток, а значит, улыбайся, Вадим Сокол, шути, гни свою линию и не думай совсем уж плохо о красавице Алиеноре, жизнь которой, несмотря на знатное происхождение, была весьма тяжёлой и имеет немало тёмных пятен.
– Ты многое себе позволяешь, варвар, – подняв голову, сказала королева.
– Вот такой я нехороший и невоспитанный человек. Дикий и необузданный.
Алиенора помолчала и произнесла:
– Жаль, что у меня не получилось тебя соблазнить, и я завидую твоим жёнам. – Королева посмотрела на меня, а я на неё. Наши глаза встретились, и она не отвернулась.
Подобного признания я добивался от королевы давно, ибо многое может забыться, а такие слова навсегда останутся в подсознании, поскольку они идут от сердца, а значит, сколько живёт человек, столько он их и помнит.
И я ответил:
– Сейчас мне тоже жаль.
– Так может быть, пока не поздно, повернём обратно к городу? – Королева кивнула за спину, где в километре от моего отряда, который ожидал франков, виднелись высокие оборонительные валы города Дымино.
– Нет, – помотал я головой, – назад уже ничего не отыграть.
Женщина фыркнула, опустила глаза долу и стала перебирать янтарные чётки с золотым крестиком, а я посмотрел на приближающийся отряд франков, во главе которого скакал рыцарь Роберт де Ге.
Крестоносцы были в полных доспехах и готовы к бою. Над ними развевался королевский штандарт, а вслед за воинами Людовика Седьмого быстро катились две повозки, на которых находились бочонки с серебром. На всякий случай я подстраховался, и помимо конных дружинников, которые были со мной, в лисьих норах на поле сидела ещё сотня из варягов и пруссов. А в лесу, откуда вышли франки, находились лесовики Калеви Лайне и вароги Торарина. Так что если рыцари задумали недоброе, то я отобьюсь и смогу отступить в город, где помимо моих воинов триста бойцов воеводы Огарыша и двести ополченцев. Однако пока всё шло как по маслу. Крестоносцев было ровно сто человек, а хеме полчаса назад дали знак дымами, что в лесу всё спокойно. Впрочем, я не расслаблялся, постоянно прислушивался к своим чувствам, которые говорили, что непосредственная опасность мне не грозит, и наблюдал за приближающимися европейцами.
