— Я забрал ее, — сказал Карл. Я чувствовал щекой его горячее дыхание. — Вернулся и забрал ее.
Моя рука взвизгнула. Заскрежетал металл. Я ощутил разделение. Часть меня упорхнула. Предплечье упало на пол, потянув за собой разорванные провода. Больно не было, но утрата стала худшим, что я когда-либо испытал.
Я повернулся вкруг оси. Я взмахнул рукой-пулеметом. Но Карла было не достать. Он намертво зажал мою шею. Его толстые неуклюжие пальцы защелкнулись на моем орудийном бицепсе. Я скорбел по руке. Я не хотел быть разорванным на куски. Я приказал моим органам: «Не знаю как, но, пожалуйста, убейте его хоть как-то».
Контуры рванулись вперед. Они крушили витрину за витриной. Мы набирали скорость, направляясь к стене. Перед столкновением живот провернулся.
Мы врезались в стену спиной. Гипсокартон разлетелся. Все окутала пыль. «Где он?» — подумал я, и органы ответили: «Не знаем»; мы сделали четыре шага назад и подняли руку-пулемет. Мы не видели Карла в зримом спектре, зато в электромагнитном он сиял, как звездное поле. Мы сжали кулак и дозволили орудию излить наш гнев.
Мы ждали. Вокруг все полнилось жарой и пылью. Пол был усеян осколками пластика, стекла и электроники. Пыль оседала. Неясный силуэт перед нами сгустился в тело. Рука-пулемет загудела, как будто предлагала вмешаться. Но мы медлили, желая удостовериться. Вой сирен приближался. Тело не шевелилось. Тепло убывало в инфракрасном диапазоне, подвижность — в микроволновом. Воздух становился прозрачнее. «Похоже, мы его сделали».
Позади нас возникло движение. Мы обернулись и увидели Лолу, которая с трудом пробиралась через торговый зал. Ее глаза нашли Карла. Он проявился в видимом спектре. Металлический каркас был погнут и разломан. Как и Карл под ним. Металл частично вошел в плоть. Я не хочу злорадствовать, но именно поэтому у гибридов нет будущего.
— О боже! Ты убил его. — Она прикрыла руками рот. Глаза наполнились слезами.
— Он пытался забрать наши органы. Он сломал нашу руку. — Мы показали ей. — Полюбуйся.
— Это неправильно. Господи, до чего же неправильно.
Снаружи взвизгнули шины. Захлопали дверцы.
— Нам нужно уходить.
Лола покачала головой, глядя на Карла. «Она хотела, чтобы он забрал наши органы», — подумали мы. Позорище — она была так мила. Она была добра к нам. Но теперь ею завладела дурная мысль, несовместимая с нашим существованием.
В нашей руке-пулемете что-то клацнуло. На какой-то ужасный миг мы решили, что она умерла. Затем мы вспомнили этот звук: так «Лучшее будущее» переводило оружие в онлайн. Мы заглянули себе в голову: там стоял и смотрел Джейсон.
До нас донесся короткий гудок. Двери главного входа распахнулись, явив следующие — неприглядного промышленного вида. Те с грохотом открылись, и мы узнали в них дверцы грузовика. Скат громыхнул по полу. Со ската сошла Кассандра Котри в сопровождении охранников в серой униформе, которые перебегали с флангов и освещали фонарями столбы блестящей пыли. За ними шли кошки.
— О небо! — произнесла Кассандра Котри. — Вжгляните.
Она смотрела на Карла без всяких эмоций. Если красота действительно в постоянстве,[31]Кассандра Котри в этот момент была прекрасна, как никогда.
— Он хотел наши органы.
— Вы правильно поштупили, Чарли. Не шомневайтешь.
По скату, вращая оранжевой мигалкой, пятился вилочный погрузчик. Он развернулся и затарахтел по направлению к Карлу, выставив раздвоенный железный язык. За рулем сидел паренек с загорелой кожей и лопающимися мышцами.
— Теперь мы шможем подчиштить.
— Чарли нужна помощь, — подала голос Лола. — Протезы разрушают его.
— Помолчите, — предложила Кассандра Котри. — Вы вполне шебе головная боль, так что не надо еще и накручиваться. Чарли, нам пора. Идите в гружовик.
— Нет, — сказали мы.
— Нет, — повторила она. Она казалась разочарованной, но не удивленной. — Почему вы не пойдете в гружовик, Чарли?
— Вы хотели, чтобы я. Пассивно. Испытывал органы. Не контролируя процесс.
Она облизнула губы.
— Джейшон? — (Тот выступил и встал за ней с планшетом в руках.) — Вы говорили доктору Нейману, что мы будем ишпольжовать его в качештве пашшивной биологичешкой нашадки для экшпрешш-тештирования органов?
— У меня… как-то вырвалось.
— Вырвалошь, — отозвалась она. — Оно вырвалошь.
— Да. Извините. — Он зыркнул в мою сторону.
Она вздохнула:
— Чарли, не буду вам лгать. Да, мы шобиралишь жанятьша пашшивным тештированием. Но вштаньте на мешто компании. Вы актив. Нам не нужны активы, шпошобные чувштвовать. Нам не нужны активы, готовые влюблятьша и выкидывать людей из окон. Единштвенным шпошобом разрешить эту проблему являетша полный контроль надо вшем, что вы делаете. Я понимаю, что ваш это не вполне уштраивает. Но таково положение вещей. Теперь, когда вше улеглошь, когда мы наладили ушпешную шиштему проижводштва, решение можно перешмотреть. Мы можем попробовать дать вам какое-то время перемещатьша шамоштоятельно, в контролируемой шреде. Понимаете? У ваш ешть будущее. Хорошее будущее. Ешли вы пойдете в гружовик.
— Чарли, — вмешалась Лола, — послушай меня. Ты самый замечательный из всех, кого я знала. Но не из-за твоего тела. Ты больше его. Пожалуйста, вспомни, что ты никогда не хотел убивать людей. Никогда не хотел, чтобы тело тобой управляло.
Мы отвернулись. Никто нас не убедил. Кассандра Котри хотела посадить нас в клетку, а Лола хотела разобрать нас на части, а мы хотели сбежать в укромное место для небольшого ремонта. Но тут мы снова взглянули на Лолу и вспомнили, что и ее считали нашей частью. Не физической. Но важной в том смысле, что с ней мы становились другой личностью. «Нужна ли нам Лола?» — подумали мы. Мы испытали противоречивые желания, и ни одно не высказывалось от лица Чарли с основанием большим, нежели другое. Мы подумали дальше: «Может быть, нет никакого настоящего „я“?» Возможно, оно постоянно меняется. Ребенком я много чего боялся без всякого повода, а взрослым перестал — так кто же из них я? Они были раздельны, но достоверны. Я был бодрее после кофе; вздорным — когда уставал, а сочетание стресса, нехватки конечностей и лекарств наделяло меня способностью убивать людей. И все это, наверное, мало что говорило обо мне. Было бессмысленно рассуждать, кто я такой, так как я представлял собой сиюминутную комбинацию химических веществ. И я решил не доискиваться до своего истинного «я». Я предпочел быть тем, кем хочу. Мне нравилась та часть меня, которая любила Лолу. Я решил быть ею.
— О'кей, — сказал я.
Кассандра Котри замялась:
— Вы говорите «о'кей» в шмышле, что — да, о'кей, вы полежете в гружовик?
