Наверное, со временем адвокат Минеев так же убедительно, терпеливо будет внушать присяжным заседателям, что его подзащитный раскаялся, вообще он хороший, достойный человек. Вот только убил кого-то почти случайно.
— Если в чем виноват, прости. Может, ты о той девушке думаешь? Так она для меня ничего не значит. Ноль. Да у нас и не было никаких… — Родя провел рукой по воздуху, словно обводя женскую фигуру, и слегка покраснел.
— Перестань! — крикнула Светлана. — Слушать противно. Мне все равно, с кем ты проводишь время. А про секту я все теперь знаю… Все!
Родя достал идеально чистый носовой платок и промокнул им лоб.
— Всего.., дорогая.., ты знать не можешь… А то, что тебе внушили всякие… Это одни эмоции.
Спрятал платок в карман.
— Лично я законов не нарушал. Мама моя, кстати, тоже. Да и отец Анастасий никого на Охтырскую силой не тащил. Сама знаешь.
— Вы с ним грабили нищих, — Светлана упрямо отмела доводы, произнесенные Родей в собственную защиту.
Слова девушки гостю не понравилась. Но еще большее чувство недовольства вызвало у него другое открытие: обычно добрая и покладистая Светлана обнаружила новые грани своего характера, видимо, мало знакомые Родиону.
— Грабил. — убивал… Да я просто работал на свое будущее! И на твое, между прочим!
Неожиданно он сбросил маску притворного смирения, словно устал играть скучную роль. Но выпущенная на свободу сила не украсила, не одухотворила его широкое лицо.
— Или ты хотела всю жизнь прожить в шалаше? Хотя я могу обеспечить нас обоих. Я просто умнее других в три, в десять раз! Когда мои однокурсники развлекались на деньги богатеньких папочек, я пахал. Создавал свой бизнес! Трудился для семьи! Для тебя!
Полина сидела в углу, сжавшись и терзаясь от своего полудобровольного молчания. Она-то знала, какие аргументы противопоставить железным доводам парня, с жаром доказывавшего Светлане, что его мерзкие поступки продиктованы заботой об их общем будущем. Но девушка еще не накопила в душе достаточно холода и силы, чтобы одной репликой уничтожить красивую конструкцию, построенную из лживых слов. Полина открыла рот и снова беспомощно закрыла его.
— Ты лжешь! — голос Светланы сорвался. — Ты нас всех использовал. Меня! Егора! Прошку!
Ненавижу тебя за то, что втянул меня в эту грязь.
— Ох-хо-хо… — Родя сделал вид, что смеется. — А вы и рады были стараться. Что? Или не так?
Светлана неожиданно остановилась, точно насмешка парня поставила точку в их надрывном диалоге. После паузы бросила:
— Уходи! Ты.., мне надоел.
— Ну и уйду! Таких, как ты, я пачками…
Полина резко встала и наконец разжала губы:
— Вы же слышали, молодой человек: вас просят уйти. Надеемся увидеть вас только на суде.
Родя смотрел на женщину уже с открытой ненавистью. Процедил, обращаясь к Светлане, обычное утешение брошенных:
— Ты еще пожалеешь.
— Нет.
Светлана произнесла короткое слово неожиданно резко и холодно. В ее голосе явно прозвучали интонации, позаимствованные у тетки. Кажется, их различил и умник Родя. Он еще раз взглянул на Полину, потом на Светлану. Его неприятно поразило, что женщины очень похожи. Как он.., не заметил этого раньше! Родя двумя руками одернул свитер и резко шагнул к выходу.
* * *
Несмотря на то что ждущие смылись из Старого Бора и, похоже, надолго, да и отношения Светланы и Роди подошли к своему логическому концу, Полина хотела побыстрее увезти отсюда племянницу. Она чувствовала: необходимо резко сменить обстановку, словно приоткрыть к свету дверь, впуская сквозняки впечатлений, незнакомых лиц, созидательных эмоций. Полина боялась, что девушка не поддержит идею о переезде. Упрется, надуется, обеими руками вцепится в прошлое. Однако женщина ошиблась. Светлана быстро, с нескрываемой радостью согласилась с предложением тетки. Видимо, девушку тяготил город, в котором произошло столько трагических событий. Ей тоже хотелось уехать куда-нибудь подальше от втянувшего ее в беду Роди, от опустевшего Дома ждущих, от парка, где она в белоснежном платке раздавала «письма будущей милости».
Егорычев хмуро предупредил приготовившихся к побегу женщин:
— У нас с вами Встречи еще предстоят. Хотим мы, — покосился на Светлану, — или не хотим.
Когда понадобитесь — свяжусь.
Полина позвонила зятю и сообщила ему, что они уезжают. Вскоре Николай приплелся прощаться. Полина сразу же ушла на кухню, оставив блудного папашу наедине с дочерью. «Пусть помучается, — злорадно думала женщина, дымя сигаретой. — Не буду помогать оправдываться старому негодяю, вообразившему себя молодым». Набрала телефонный номер «Лица дома»:
— Привет, Лера. Это Полина.
— Куда ты пропала? Небось на Канарах загораешь, пока мы трехэтажные коробки местных буржуинов в дворцы превращаем, — затрещала необыкновенно охочая до свежих сплетен коллега.
— Угу. Причем не одна. С горячим молодым любовником, Я чего звоню. Кто там на моем месте?
— То есть? — озадаченно уточнила Лера.
— Ну кого вместо меня на работу взяли?
— Я не пойму. Ты о чем? Мы тут со Стасом, как два верблюда в Кыргызстане, тянем всю поклажу: и свою, и твою. Совсем замудохались. Я сказала: никаких денег не хочу. Вечером — усталая, утром — усталая. Не жизнь, а исправительно-трудовая колония. И не возмутишься. Петр злой, на нервах весь. Аж подпрыгивает, карлапут толстопузый.
Забежит к нам в кабинет, посмотрит на твой стул, красными пятнами покроется и выскакивает. Как он тут орал: "Лишить Вензу премиальных! На год!
Посидит она у меня на голодном пайке!" Я чуть не уписалась от страха. Будто он меня лишал.., того… девственности.
Полина засмеялась от неожиданной радости.
— Во-о-о, — несколько разочарованно протянула Лера, — ее премии лишают, а она веселится.
Когда на работу-то выйдешь, симулянтка?
— Завтра.
— Хоть какая-то хорошая новость за последние 24 часа, — скучным голосом произнесла Лера.
После разговора с болтушкой-коллегой Полина почувствовала прилив уверенности. На душе сразу стало тепло и спокойно. Ошибаетесь вы, господин Минеев! Хорошие люди еще есть на свете. И их совсем не мало.
В прихожей хлопнула дверь. Красный и смущенный Николай убрался к своей Пышке. На кухню зашла Светлана. Глядя в окно, Полина сказала:
— Это, конечно, сложно… Но отца надо попытаться понять… И простить. Все мы живые люди.
Светлана скривила губы и ничего не ответила.
Тетка не призналась, конечно же, племяннице, что сама еще не «доросла» до истины, которую продвигала с умным видом. Понять-то подлеца можно.
