Пуласки подавил желание впечатать кулак в этот рот. Что-то в этих глазах подсказывало ему, что он не ошибся и арестовал ту самую женщину. Её смех был чуть-чуть выше и истеричнее, чем следовало. Блеск этих зеленых глаз был слишком ярок, а нервный тик в уголке рта выдавал, что она лжет.
— Повторяю, — произнес он медленно, хотя другой детектив на его месте взял бы ее за руку и повел прочь. — Вы арестованы за попытку убийства Саманты Карлайл.
Над их головами пролетел авиалайнер, заглушив конец фразы. Но для Дезире это было уже не важно. Она услышала достаточно, чтобы потерять самообладание. Все, через что она прошла после смерти Донни, все ее планы, все уловки — все оказалось напрасным.
Глаза женщины закатились. Пуласки вскрикнул и схватил ее за руку, думая, что она попытается убежать. Но оказался не прав.
Вопль, вырвавшийся из груди Дезире, заставил волосы на его затылке зашевелиться и встать дыбом. Она начала хохотать, потом зарыдала. Рыдания чередовались с судорожным кашлем, сквозь который она пыталась что-то сказать. Но люди вокруг слышали лишь какие-то бессвязные звуки. Когда Дезире Адонис наконец усадили в патрульную машину, в уголках ее рта уже появилась пена.
Последним впечатлением Пуласки был ярко-красный, безобразно разинутый рот, изрыгающий сквозь полузадушенный смех злобные ругательства. Они текли в салон машины, как грязь из прорвавшейся канализационной трубы.
Его передернуло. Саманте Карлайл пришлось немало вынести от этой женщины. Его вновь захлестнуло чувство вины из-за того, что он невольно сыграл на руку замыслам этой Адонис. Если бы он только поверил рассказу Саманты Карлайл, этого могло и не случиться. Но Адонис оказалась слишком хитра для них. И если бы не Джон Томас Найт, она, черт ее побери, вполне могла победить.
— Я никогда не говорил, что у меня нет недостатков, — буркнул он себе под нос, садясь за руль своей машины.
— Что ты сказал, Пуласки? — спросил детектива напарник. Тот покачал головой.
— Ничего. — Майк включил передачу, и машина тронулась с места, влившись в мощный поток на шоссе.
Все-таки приятно исправлять собственные ошибки.
— Вот он, опять пришел, — сказала одна из сестер, подтолкнув свою напарницу локтем, когда шериф вышел из лифта и двинулся по коридору к палате Саманты Карлайл. Последние две недели он появлялся здесь как часы.
— Ой-ей-ей! — воскликнула вторая сестра. — Попался. Веллер сцапала его. — Они исчезли прежде, чем старшая сестра смогла их заметить.
— Джон Томас!
В густом голосе Дороти Веллер доминировали начальственные нотки. Она долгим, пристальным взглядом посмотрела на маленький коричневый пакет, который прижимал к груди шериф, и попыталась нахмуриться. Трудно быть строгим с тем, кто не обращает внимания на самые выразительные взгляды.
— Привет, Дороти. Как дела? — спросил Джон Томас и подмигнул.
— Что у тебя в пакете? — спросила она, отлично зная, что он таскает еду в палату, а это строжайше запрещено правилами госпиталя. Дороти Веллер была неумолимо строга в отношении соблюдения правил.
Упрямо сдвинув брови, Джон Томас только крепче прижал к себе пакет.
— Ей не нравится суп, — сказал он. Сестра Веллер возмущенно подняла брови, но произнесла уже тише:
— Никто не любит суп, Джон Томас. Но правила есть правила. Ей положено есть только то, что предписано врачом.
Он не ответил, она не сдвинулась с места. Так они смотрели друг на друга довольно долго, пока Джон Томас не почувствовал, что пакет в его руках стал влажным оттого, что стаканчики внутри запотели.
— Видимо, мне будет трудно с тобой, — сказала она и скрестила руки на обширной груди. Он вздохнул.
— Да, мэм. Боюсь, что да.
— Тебя надо было еще в детстве положить на колено кверху попой и отшлепать как следует. Может быть, тогда ты не был бы теперь таким хулиганом.
— Это предложение? — спросил он и засиял улыбкой, от которой лицо старшей сестры запылало пунцовым румянцем. Джон Томас испугался, что, возможно, перегнул палку. — Ну, я пойду, — сказал он, осторожно начиная обходить Дороти.
— Я не видела ни тебя, ни твоего пакета, ясно? — шепотом произнесла та и не оглядываясь поспешила прочь по коридору.
— Эй, Дороти!
Хотя инстинкт подсказывал ей, что реагировать не стоит, она почему-то остановилась и обернулась.
Джон Томас ухмыльнулся, представляя, как она сейчас взовьется.
— Тебе никогда не говорили, что ты становишься очень хорошенькой, когда сердишься?
По коридору прокатились смешки и хихиканье, а Дороти Веллер отчаянно покраснела. Но затем, к удивлению всех присутствующих, ответила:
— Вообще-то говорили, — сказала она и улыбаясь пошла к выходу, слегка покачивая бедрами.
Джон Томас широко улыбнулся и протяжно присвистнул ей вслед. После чего скользнул в палату Саманты.
Саманта смеялась.
— Я все слышала, — сказала она, протягивая руку к пакету. — Ты бесстыдник.
Он наклонился и прижался губами к ее улыбке, ощутив мягкость и упругость ее губ. Контрабандный товар перешел из рук в руки.
— Ну и что ты мне принес? — спросила она, поправляя на груди новый розовый пеньюар, который Джонни подарил ей вчера. Это было самое приличное из всего, что он смог найти в отделе шелкового белья в бутике «Моникс». Он провел там много времени, выбирая фасон, но все же справился с этой трудной задачей. Продавщицы наперебой давали ему советы по поводу того, что можно носить в госпитале. Но ему не хотелось покупать чопорную, унылую вещь; Джонни хотел, чтобы пеньюар был ярко-розовым. И он получил что хотел. Выглядела Саманта в нем прекрасно.
— Ничего особенного, шоколадный коктейль, — сказал он и присел рядом с ней на кровать. Сняв крышку со стаканчика, он протянул Саманте соломинку и пластиковую ложечку.
Коктейль был восхитительно холодным, и она начала усердно тянуть его через соломинку, поглощая медленными, равномерными глотками, пока последняя капля со всхлипом не покинула стаканчик.
— Спасибо, Джонни, — поблагодарила она. — Я мечтала об этом весь день.
Сэм бросила опустевший стаканчик и соломинку в мусорный бачок и переместила закованную в тяжелый гипс ногу ближе к краю кровати, собираясь сесть.
— Тебе уже можно это делать? — спросил он, с опаской наблюдая за ее маневрами, направленными на то, чтобы приблизиться к нему.
Со своего места он мог видеть очертания ее грудей, проступавшие сквозь тонкий шелк. Ему вдруг подумалось, что, наверное, надо было повнимательнее прислушаться к советам продавщиц в магазине.
— Делать что? — спросила она и потянулась к нему за более крепким и долгим поцелуем, чем тот, что достался ей раньше.
Он не смог воспротивиться, да и не стал бы, даже если бы захотел. Невозможно было устоять перед этим сочетанием соблазнительной фигурки и шоколадного аромата.
