— Наташа! — шепотом позвал он, но лежащая не шевелилась.
Он не догадывался, что она сфокусировала на нем взгляд и потихоньку наблюдает.
Валентин! Как странно, вот так, проснувшись, увидеть его у своей постели. Но почему он лез в окно? Она что же, лежит в какой-нибудь тюремной больнице? Может, она кого-нибудь убила и теперь ее держат здесь… Но тогда на окнах были бы решетки и он бы не смог вот так спокойно сюда влезть.
Хорошо, что у нее нет амнезии. Она все прекрасно помнит. И здраво рассуждает. Звать ее Наталья Петровна Селиванова, а Валентин… — что-то вдруг зарябило в чистом зеркале ее памяти. Только что она совершенно точно знала, кто он, а теперь… пыталась вспомнить, и услужливая память подсовывала ей варианты: он ее знакомый… хороший знакомый… Друг. Нет, не просто друг… Мужчина, которого она любила. Может, даже муж!
— Наташа, — позвал он. Но отчего-то уверенный, что она его не слышит, приник горячими губами к ее неподвижной руке и сказал горестно: — Прости меня, Наташа!
Она хотела возразить, что ей не за что его прощать, и даже попыталась шевельнуть губами, но силы уже оставили ее. Ресницы сделались неподъемными и плотно прикрыли воспаленные глаза. Сознание — оно представлялось в виде женской фигуры, какую прежде она каждый день видела в зеркале, — стало уходить куда-то, смешно пятиться вперед спиной, попутно уменьшаясь в размерах, и вскоре вовсе покинуло ее.
Пришла она в себя днем. И это тоже точно было известно. Тем более что перед ее кроватью стояли люди, и в отличие от ночных посетителей они не понижали голоса.
Но сколько можно гадать, тюремная больница, не тюремная! Потому она просто открыла глаза и спросила:
— Где я?
Достаточно громко спросила, потому что два доктора — это тоже было хорошо видно — повернулись к ней с благожелательными лицами, и один из них язвительно заметил:
— А вот вам и ответ на вопрос, коллега!
— Наташа!
Это брат. Валера.
— Ты пришла в себя. Наконец-то! Нашим не разрешают пока тебя навещать, но я порадую маму.
Как так не разрешают? Разве не Неля сидела у ее кровати? Не Валентин? Странный какой-то сон. Он до сих пор помнится совершенно отчетливо.
А еще у нее был ребенок. Но отчего-то она боялась спросить, где он. Вдруг и ребенок ей тоже приснился? Нет, она точно была беременной. Руки ее пока не слушались. Точнее, она боялась опустить руку и потрогать живот. Казалось, у нее не получится, потому что руки… они ведь тоже могут ее не слушаться.
— Скажите, а мне можно перевернуться на бок?
— Можно, — сказал второй врач, наверное, лечащий. — Ксюша — ваша медсестра — сейчас вам поможет.
Она приготовилась к боли, но ее не было. А может, медсестра оказалась такой ловкой и умелой. Зато теперь было видно, что и живота у нее нет. Что же она тянет с вопросом? Не могла беременность ей привидеться!
— Позвоночник у вас не поврежден, — сказал первый врач, — но мозг получил травму. Вы помните, что с вами случилось?
— Кажется, я должна была родить.
Раз у нее травмирован мозг, то врачи не должны счесть ее сумасшедшей.
— И это тоже, — согласился второй врач; скорее всего ее лечащий. — Но прежде вы попали в автомобильную аварию.
— Вместе с мужем Костей? — спросила она осторожно, потому что в тот момент забыла про Валентина.
Оба врача посмотрели на Валерия.
— Костя тоже попал в аварию, но давно, три года назад.
— И я столько времени лежу? Все три года?
Она увидела, как брат испуганно взглянул на докторов.
— В самом деле, какое-то ужасное совпадение.
— Ничего, это пройдет, — стал успокаивать его тот, первый и, как она для себя окрестила, пришлый доктор. — Воспоминание о прошлом стрессе наложилось на нынешний…
— У меня был сын… — словно для самой себя, сказала она.
— Почему «был»? — всполошился брат и посмотрел на лечащего врача.
— С ним все в порядке, — заверил тот. — Но конечно, мы перевели его на искусственное вскармливание… А теперь давайте выйдем из палаты. Как вы заметили, уход у нас отличный, медперсонал высококвалифицированный, необходимое оборудование имеется.
— Погодите, я сейчас.
Валера вернулся к ее кровати и посмотрел сияющими глазами.
— Если бы ты знала, как я счастлив, сестренка! И маму с папой сейчас порадую. И Нелю…
Неля. Ну конечно. Значит, она не приснилась Наташе просто так, она есть, здесь, в городе, а то уж Наташа было подумала, что она еще там, в маленьком северном городке, и в палату к ней приходят его жители… Раз ей вспомнился Костя, значит, она уже не Селиванова. У нее другая фамилия: Рудина!
Она быстро пролистала книгу своей судьбы, с радостью убеждаясь, что помнит все. Или почти все.
— У вас была свадьба, — с усилием произнесла она; опять откуда-то стала наваливаться усталость.
Брат это сразу заметил и крикнул:
— Доктор!
Подошли сразу оба медика и стали диктовать медсестре какие-то мудреные названия лекарств, а та ответила, как отрапортовала:
— Сию минуту все сделаю!
В следующий раз она открыла глаза, потому что ей стало легче. И глаза открылись уже сами собой, без напряжения.
У ее кровати сидела мама.
— Не хотели пускать, — сказала она и всхлипнула. — А Ромушка-то какой хорошенький, Наташа, ты бы видела! — Сказала и спохватилась: — Увидишь, доченька, еще сама увидишь. Конечно, кормить тебе сыночка не пришлось, но спасибо Господу, что жив. Родился здоровеньким. Собой ты его прикрыла, доченька!
— Конечно, собой, — улыбнулась она, — а как бы еще, если он и был-то внутри меня.
Теперь события последних дней вспомнились ей во всех подробностях.
Ну хорошо, Валерка был в эйфории, женился на любимой девушке, но она-то! Почему у нее не сработал инстинкт самосохранения? Надо было уже тогда иметь ушибленную голову, чтобы сесть в машину к человеку, который еле на ногах держался.
— Мама, скажи, а Саша, тот, что у Валеры на свадьбе шафером был, он жив?
— Жив, аспид, жив! Против него уголовное дело открыли… Не перестаю удивляться! — Мама всплеснула руками. — Почему пьяницам всегда везет больше, чем людям трезвым? Тебя едва на тот свет не отправил, а самому хоть бы что!
— Ты хочешь сказать, его посадят?
— Теперь, раз ты выжила, нет. Наверное, условно дадут… Господи, о чем ты думаешь?
— И вот еще что: Неля ко мне приходила?
— Она хотела, но к тебе же никого не пускают.
— А мне казалось, Валерка приходил.
— Валерка не считается. Он же за твою отдельную палату платит. Его пускают.
