Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
— Прямо психическая атака, — облизнулся Росин. — Пожалуй, ядрами можно лупить хоть сейчас, а если картечью — своих заденем.
— Так чего, начинаем? — нетерпеливо спросил Архин.
— Да в общем-то… — Костя выждал еще чуть-чуть, давая просвету время увеличиться до десяти шагов, и резко скомандовал: — Пали!
Б-бабах! Эхо отразилось от близкого камня, усилив звук залпа многократно и пять чугунных ядер, предназначенных для разбивания каменных стен, прошили строй швейцарцев насквозь, умчавшись далеко им за спину, а два ведра картечи, выплеснутых из сорокагривенных пищалей, хотя и не ударили так же далеко, но зато прорубили во вражеских рядах широкие просеки.
— За мной! — Росин, увлекая своих хлопов и часть одноклубников, кинулся в выросшую перед нарядом пелену, пробежал в ней десяток шагов и, выскочив на свет, упал на колено, одновременно вскинув пищаль: — Получи!
Пятнадцать картечин, забитых поверх заряда пороха, выбили из строя еще двоих швейцарцев — а рядом, кто стоя, кто с колена, открывали огонь по врагу все новые и новые вбегающие из дыма стрелки. И швейцарцы, непривычные к столь жесткому отпору, остановились.
— Ур-ра! — видя замешательство неприятеля кинулись вперед казаки, за ними — псковичи, и отступление швейцарцев превратилось в бегство.
— Эй, Картышев! Ты меня слышишь?! — оглядываясь на дым, закричал Росин.
— Чего?!
— К новгородцам беги! Какого хрена стоят, пока все дерутся?!
Спустя несколько минут адмирал увидел со своего места, как левое, еще не принимавшее участия в бою крыло русских двинулось вперед.
Мужики богатой — а значит, отлично вооруженной новгородской судовой рати редко сражались на берегу. Их стихия — это драка на палубе один на один, это абордажные схватки со столь многочисленными в Варяжском море пиратами, либо с купцами, некстати подвернувшимися на пути новгородской ладьи. Они умели сражаться и не боялись крови — ни своей, ни чужой. Морской закон прост: волны скроют все. Ты должен победить, или умрешь. Они не умели держать строй, равнение, наносить слитный удар и, окажись на пути тех же швейцарцев, наверняка были бы разогнаны и истреблены. Но сейчас ратникам противостояли не слаженные, хорошо обученные правильному бою отряды — они видели лишь разрозненные кучки усталых в долгой сече врагов. И, охватывая свенов с правой стороны, в то время, как казаки и охотники, преследуя швейцарцев, делали тоже с левой, новгородцы ринулись вперед:
— Бей их! Бей, бей!
Для сгрудившихся в одну большую кучу, перемешанных между собой и врагами, хотя и все еще многочисленных шведов это был конец.
Глава 5. Золото
Король Густав, вертя в руках грамоту, поднял глаза на послов эзельского епископа. Послов странных — одетых в богатые бархатные дуплеты и татарские шаровары; гладко выбритых, с коротко стриженными волосами — но не знающих иного языка, кроме русского. На миг у него мелькнула мысль, что это московитская ловушка, но шведский король отмел ее сразу: царь Иван не так глуп, чтобы выдавать за ливонцев странно одетых полуграмотных бояр. В конце концов, у него на службе и настоящих лифляндцев хватает, маскарад устраивать ни к чему.
— Я слышал, русские начали войну против Ливонии — наконец поинтересовался он.
— Да, господин король, — кивнул один из посланников.
«Господин король!» — мысленно поморщился Густав. — «Он даже не знает, как нужно ко мне обращаться! Или пытается оскорбить?..»
Однако вслух король спросил совсем другое:
— Значит, этот остров московиты тоже считают своим?
— Очень может быть, — кивнул епископский посланник. — Но нам-то до этого какое дело?
— Вам до этого дела нет, — кивнул Густав Ваза, кутаясь в новгородскую шубу, — но есть мне. Ведь купленные у господина епископа владения мне придется защищать от русских посягательств.
— А разве свои владения не нужно защищать от соседей в любом случае? — ловко парировал его ответ гость.
— И сколько хочет эзельский епископ за свои земли?
— Сто пятьдесят тысяч талеров…
Густав Ваза тяжело вздохнул, покачав головой. Нет, его отнюдь не смущало, что духовный пастырь Эзеля вдруг решил продать землю Церкви. Он и сам конфисковал все церковные владения в Швеции как только представилась такая возможность. Но продавать чужое добро за такие деньги? На подобную наглость способен только католический священник.
— И как он представляет себе эту процедуру? — мягко поинтересовался король.
— Ваши представители привозят деньги, мы передаем им ключи от замка.
— Ключи? — презрительно поморщился Густав.
— Не только, — кивнул посланник епископа. — Мы впускаем присланный вами воинский отряд в замок, и оформляем купчую внутри.
— Понятно… — кивнул король и прижал холодную ладонь себе ко лбу. Последнее время его все чаще и чаще мучили сильные головные боли. — Что же, если вы передадите мне не только ключи, но и замок, то это больше похоже на честную сделку. Но сто пятьдесят тысяч богемских талеров многовато для маленького острова. Я думаю, он может стоить не больше пятнадцати.
Дверь в королевские покои распахнулась с громким грохотом, и внутрь вошел, печатая шаг, его любимый паж. Волосы юноши были растрепаны, изящный брасьер в пыли, на одном из сапог оторвалась подметка, болтаясь под ногой.
— Что случилось, Улаф? — изумился его виду старик.
— Русские осадили Выборг, ваше величество. Они сожгли предместья, разграбили ближние деревни и сейчас бомбардируют стены крепости.
— Осадили Выборг?.. — король с изумлением перевел взгляд на грамоту, что все еще оставалась в его руке, потом на посланцев эзельского епископа, снова на запыленного пажа. — А как же… Адмирал?
— Русский отряд разгромил его армию при Кивинеббз, ваше величество. Они перебили всех швейцарцев, половину немцев, рассеяли ополчение, изрядно опустошив его ряды, а рыцарей частью убили, частью повязали в плен. Из битвы не вышел ни один из шведских дворян. Я готов принять от вас любую кару, мой король, — и паж преклонил перед ним колено.
— Тебя то за что? — не понял старик.
— Я остался невредим, ваше величество. И я не смог сразить ни одного врага.
Король опять вспомнил о грамоте, которую он сжимал в руке, и вдруг с неожиданной яростью разорвал ее в клочья:
— Во-он! Вон отсюда! — заорал он на епископских посланников, привстав из своего кресла, потом обессилено упал назад и тихим голосом произнес: — Господи, за что ты караешь меня? Чем я прогневал тебя на старости лет? Чем провинился? Двадцать тысяч… Где я возьму другую армию? Чем докажу датчанам наше право на свободу? — король застонал, словно от резкой боли… — Улаф… Прикажи принести перо и бумагу… Ну, ты знаешь…
И когда слуги доставили письменные принадлежности, потухшим голосом начал диктовать:
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
