— Скай, ты ведешь себя немного странно. Что-нибудь не так?
— Все так, — ответил он. — Но помнишь, я рассказывал тебе кое-что о маццери, о том, чему они меня научили?
— Я этого не поняла, — заявила Кристин, подходя ближе. — Убивать животных только для того, чтобы предсказать чью-то смерть? Неужели нельзя погадать на рунах, как делают все остальные?
Из горла рыси снова вырвался хохот. Но на этот раз Скай не услышал в нем Кристин. Смеялся кто-то другой.
— Можно. Некоторые так и делают. Видишь? — Он указал себе под ноги.
Кошка еще находилась на расстоянии нескольких футов.
— Руна! Одна из моих? — Зверь поднял голову. — В смысле, руна Сигурда?
— Нет, — ответил Скай. — Моя.
— Прекрасно! И что же это за знак? — хищник вывернул шею. — Ага, Наутиз. Руна силы. Судьбы.
Зверь теперь был всего в одном футе от Ская.
— Точно, — подтвердил тот, шагнув к рыси.
Наклонившись, он положил руку на мохнатую шею и, зарывшись в мех, погладил ее.
— Руна судьбы.
Кошка повела головой, отвечая на ласку.
— Чьей судьбы, Скай? Твоей или моей?
— Всех нас, Сигурд.
Одной рукой он все еще гладил рысь, другой потянулся за спину. Кварцевый резец легко вышел из ножен, и в следующий миг юноша воткнул его в грудь хищнику.
Зверь забился, отчаянно разрывая когтями человеческую плоть, но Скай крепко держал оружие, не обращая внимания на кровь и боль. Он думал сейчас только о своих предках, обо всех, кто помогал ему в эту минуту. И сила каменного резца соединялась с силой рун, образующих вершины пентаграммы, которая фокусировала их энергию; соединялась с силой, идущей от колонны и от гранита, на котором он стоял, — и этот мощный поток проходил сквозь тело Ская и выплескивался через кварцевый нож, торчащий из груди рыси.
Вдруг она оттолкнулась мощными задними лапами и вырвалась, оставив в руке Ская клочья меха. Но далеко убежать зверю не удалось: он врезался в каменный столп и осел на землю. Скай заметил, что рысь по-прежнему находится внутри пентаграммы. Затем очертания ее заколебались. Уши с кисточками укоротились, начал исчезать мех, когти втянулись в подушечки пальцев. И вот уже перед ним сидит кузина или, по крайней мере, ее человекоподобный двойник. Кристин в ужасе уставилась на каменный кинжал, торчащий из груди.
— Что ты сделал? — донесся из горла хрип.
— Выполнил свой долг. Кристин, я не мог позволить ему и дальше управлять тобой. Это был единственный способ.
— О нет. — Она подняла на Ская глаза, полные ужаса. — Ты все еще веришь, что Сигурд находится во мне?
— Я это знаю.
— Ты убил моего двойника, — задыхаясь, произнесла Кристин.
— Убил тебя, — тихо сказал Скай. — То, что происходит с двойником, затем случается и с тобой. Это касается и смерти. Ты будешь жить как ни в чем ни бывало, но не позднее чем через год, Кристин, ты умрешь.
Она разразилась глухими булькающими рыданиями, повалилась на бок, и кровь полилась на каменные плиты. От реки поднималась густая дымка, и девушка, казалось, плыла в ней.
Вдруг по ее телу пробежала дрожь. Рот широко раскрылся в немом крике. И вот уже вместо губ Кристин появились другие; все ее черты поплыли, будто у восковой маски, уступая место совершенно чужому лицу. Тело деформировалось; рот раскрывался все шире и шире — неестественно широко, словно из него готовилось извергнуться нечто чудовищных размеров.
Раздался ужасающий вопль. А в следующее мгновение тень неясных очертаний, вырвавшаяся на свободу из корчащегося в конвульсиях тела, налетела на Ская и отшвырнула назад на несколько метров. Огромный, пухнущий на глазах темный уродливый шар покатился по каменным плитам, постепенно замедляясь, и вот он начал превращаться в нечто иное. Появились ноги и руки. Выросла голова. Открылись два глаза.
Сигурд.
Гибким движением он поднялся с земли и уставился вниз на Ская, который пытался отползти подальше, пока не уперся спиной в каменную стену. Если юноша и испытывал до того чувство триумфа, теперь оно моментально сменилось настоящим ужасом: перед ним стоял не тот немощный старец, что жил в хижине в норвежских горах, а высокий и крепкий мужчина, и глаза его метали молнии.
— Что ты наделал? — зарычал он.
Скай заставил себя заговорить.
— Я убил ее, — сказал он. — Ее дух умирает. Человеческая оболочка погибнет следом.
Сигурд кинулся на внука, схватил за плечи, рывком поднял, словно куклу, и прижал к стене. У Ская не осталось сил сопротивляться — все были вложены в тот удар кварцевым кинжалом, — и он молча ждал тумака или чего похуже.
Но Сигурд только зло прошипел, склонившись так, что лицо его оказалось всего в нескольких дюймах от носа Ская:
— Кретин! Ты уехал, чтобы научиться вот этому? — Он ткнул пальцем в пол.
— Да.
Скай был не в силах пошевелиться и мог только смотреть прямо в широко раскрытые безумные глаза деда.
— Мне больше ничего не оставалось. Я не мог позволить тебе тянуть из нее жизненные соки и строить чудовищные планы по завоеванию мира.
— Чудовищные? Ты так и не понял моих намерений.
— Я понимаю одно: то, что начинается с убийства и овладения чужим телом и разумом, есть зло. Поэтому плевать я хотел на твои намерения. Меня волнует только судьба Кристин.
Сигурд озадаченно покачал головой.
— И поэтому ты убил ее?
— Поэтому, — с вызовом ответил Скай. — Это доказывает, как сильно я о ней беспокоюсь.
Он высвободился. Сигурд задрожал от ярости, словно намереваясь ринуться в атаку. Однако не сделал этого, а отступил на шаг. Скай наконец посмотрел на Кристин. Наполовину скрытая туманом, она неуклюже лежала на боку в луже собственной крови. Времени у нее оставалось всего ничего.
— Итак, внук, ты научился управлять своим двойником.
В голосе Сигурда уже не было гнева. Скаю даже почудились теплые нотки, что напугало его еще больше.
— Разве я не говорил, что ты способен стать самым могущественным из всех нас? И я могу быть твоим помощником и проводником. Это, — он указал на умирающую Кристин, — все ерунда. Теперь ты готов присоединиться ко мне?
Дед протянул руку, и Скай рывком встал на ноги.
— Нет, Сигурд. Я готов только увидеть твою гибель.
Пальцы на протянутой руке сжались в кулак — словно зверь втянул когти.
— Мою гибель? Да ты кретин в квадрате! Думал, я буду целый год сложа руки дожидаться тебя? — Он презрительно ухмыльнулся. — Ты, может, чему-то и научился, но мои возможности стали безграничны!
С этими словами Сигурд развернулся и ринулся прочь от реки, в направлении зеленых лужаек колледжа, но не успел до них добежать, как очертания его стали расплываться, и вот он уже не бежит, а летит. Огромная белая чайка сделала три круга над двором и, громко, протяжно крикнув, скрылась из виду.
