Фестина хотела прикоснуться к моим шрамам. Я ей позволила. А она позволила мне прикоснуться к ее щеке, которая была такой нежной «а ощупь…
Но в основном мы только разговаривали. Доктора и медсестры были рядом, за дверью.
Я не понимала принципа хвоста-червя-сперматозоида. Фестина объяснила мне то, что знала сама.
— Это пространство-время вне пространства-времени. Отдельная карманная вселенная, способная путешествовать по настоящей вселенной быстрее света без релятивистского или инерционного эффекта. И не проси меня растолковать тебе про граничные эффекты, потому что все это одна лицемерная болтовня про то, чего мы не понимаем. Четыреста лет прошло с тех пор, как Лига Наций открыла нам дорогу к звездам, а мы и посейчас ничего толком о них не знаем. Кстати… — Она бросила на меня пытливый взгляд. — Что ты чувствовала, когда твоя рука была на одном конце, а кисть на другом?
— Да почти ничего. Вот только мои пальцы находились на другом конце комнаты.
Фестина удивленно помотала головой.
— В инструкциях Адмиралтейства говорится о том, что если ты начал внедряться во вселенную хвоста, то ты должен войти в нее целиком, прежде чем попытаешься оттуда выйти. Болтаться между вселенными больше доли секунды нельзя. Есть там некий принцип исключения, что, по-видимому, имеет столько же смысла, сколько и граничный эффект, учитывая твои утренние деяния.
— Это не мои деяния, — сказала я. — Это все павлиний хвост. Я практически уверена, что он разумен сам по себе, что, видимо, означает заключенную в нем вселенную. Это сознательная сущность. Она м-м-м…
Я вовремя остановилась, не сказав, что она говорила со мной. Фестина и без того смотрела на меня с сомнением.
— Хорошие получаются сказки про разумные вселенные, — сказала она. — Есть традиция, уходящая корнями в глубь веков, рассказывать такие сказки: разумные звезды, разумные планеты, разумные галактики… но это все чушь, годная для одних фантастов. Опасно верить выдумкам, Фэй. Глупая доверчивость приводит к смерти.
— И если бы тебе случилось побывать в доме с привидениями, — сказала я, — ты была бы той, кто пойдет на чердак, чтобы доказать, что привидений там нет?
— Нет, — ответила она. — Я выбрала бы позицию на лужайке перед домом с огнеметом в руках. И вопила бы: «Любому разумному существу лучше выйти наружу немедля, потому что я щас испепелю эту лачугу». Я не верю в привидения… но еще меньше я верю в то, что надо действовать наудачу.
В дверях нарисовалась фельдшерица — хомо сап, ближе к тридцати, которой подобал бы образ матроны, а она все пыжилась, пытаясь казаться девчонкой.
— Гасим свет через пятнадцать минут, дамы! И вот вам последняя порция оливкового масла на сегодня.
— Оно даже на вкус не как оливковое масло, — проворчала Фестина. — От него странное послевкусие. Вы туда что-то еще добавляете? Антибиотики или иммуномодуляторы?
— Что за привереда! — возмутилась фельдшерица. — Это масло только что из синтезатора. Я сама его наливала. И пока вы в сердцах не наговорили лишнего о больничной пище… все наши синтезаторы загружают рецепты прямо из банка данных мирового разума. Это стопроцентное оливковое масло без примесей. Девственно чистое. — И она противно захихикала.
Фестина пробормотала:
— Ваш мировой разум ни черта не знает про оливковое масло. — Она глянула на меня. — Вы, народ, были изначально колонистами с Заходи-Кто-Хошь, да? Часто ли вы пользуетесь оливковым маслом в национальной кухне?
— Совсем не пользуемся, — призналась я. — Нашей кухне больше присущи жареная треска, картошка и пирог с почками.
— Да, но в престижных ресторанах, — вмешалась фельдшерица, — в престижных ресторанах, ну, в престижных ресторанах вам также подадут жареную треску, но под соусом из петрушки.
— Уф-ф. — Фестина смерила яростным взглядом крошечную мензурку масла, которую ей предстояло выпить. — На Агуа мы знаем толк в масле. Хорошем оливковом масле. Мы на нем жарим, заправляем им салаты, добавляем в тесто, печем оливковый хлеб… и наши синтезаторы никогда не производили барахло с таким привкусом. По мне, так в вашей рецептурной базе данных хорошенько потрудился компьютерный вирус. И вы, дурни непросвещенные, не знаете толку в оливковом масле, чтобы понять разницу.
«Ну ладно, Фестина, детка, пока ты ввязываешься в словесную перепалку…» Я подсоединилась с помощью связующего кристалла к Северному орбитальному узлу, к кораблям в тамошних доках «Приветствую вас от имени Кси. Можно мне поговорить с кораблем, который родом не с Дэмота?»
Дюжина «да» — не звук сказанного вслух компьютерами кораблей «да», но приятное сердцу сознание того, что корабли готовы говорить. Имя Кси открыло двери… стоит об этом подумать как-нибудь в другой раз.
«Я хочу сравнить ваше оливковое масло с тем, что используется на Дэмоте. Это возможно?»
Новые «да» — я ведь интересовалась не конфиденциальной информацией, правда? На каждом грузовом судне, доверху набитом рудой, и на каждом пассажирском лайнере на орбите была своя база данных для синтезатора, запрограммированная на родной планете, а сами планетарные базы данных берут начало от главной базы данных на Новой Земле, официального исходного пункта для синтезаторов по всей Технократии. Относительно такого простого пищевого продукта, как оливковое масло, во всех базах данных должно быть единое мнение. Тогда я смогла бы побранить Фестину за ребячливость. Говоря, что наше оливковое масло, точно такое же, как у всех остальных, вплоть до последней молекулы, и давайте больше не будем пудрить мне мозги на предмет «На Агуа готовят лучше, чем на Дэмоте».
«Загрузить и сравнить».
Пауза. Не из-за обработки данных, из-за чего-то еще. У меня появилось страннейшее ощущение, что мировой разум решал, не солгать ли мне… так бывает, когда застал расшалившихся детей и видишь по их лицам: они гадают, смогут ли отовраться.
Потом пришел ответ со сравнением. «Отличается».
Формула оливкового масла на Дэмоте не совпала ни с одной из формул всех нездешних кораблей на орбите.
Пресвятая Матерь Божья.
Быстрое сопоставление: данные со всех кораблей между собой совпадали. Отличался только рецепт Дэмота. В нем присутствовали неожиданные дополнительные ингредиенты, несколько молекул со сложными органическими цепями, которые, по утверждению мирового разума, не значились в биохимической базе данных.
Господи Иисусе, помилуй нас. Простое стечение обстоятельств? Вряд ли.
«Запросить резервные архивы. Отыскать год, в котором наше оливковое масло стало отличаться от изначального».
Ответ пришел с быстротой молнии… быстрее, чем мировой разум успел бы загрузить, проверить размещенные вне сети архивы. Он уже знал ответ.
Модификация пришлась на год чумы.
«Кто это сделал?»
Ответ появился у меня в голове, как будто он был высказан вслух.
