— Ну да, да, они и должны сближаться! Ведь это арка Ворот! — воскликнул я вслух, не в силах сдержать эмоций.
Теперь я понимал Химмельсберга, который так стремился добраться сюда, чтобы хоть краешком глаза взглянуть на это чудо. Если кто и заслужил право его увидеть, то именно он. Я, конечно, не смогу так, как он, оценить увиденное. Но зато я могу его снять! Не зря же я взял с собой хороший фотоаппарат и несколько видеокарт большого объема. Можно снимать видео. Вот только будет ли работать аппаратура при таких скачках поля?
Во всяком случае, следовало попытаться. Я быстро снял рюкзак, достал свой «Никон», выбрал режим и навел объектив на ближайшую колонну.
И тут фотоаппарат едва не выпал из моих рук. На экране я отчетливо увидел, что между мной и колонной стоит человек. Опущенного вниз лица не было видно. Все также, не поднимая головы, этот человек… (или не человек? Ведь ничто живое не могло…) двинулся ко мне. В ужасе я сделал шаг назад, потом еще. Я готов был обратиться в бегство, но тут нога задела за корень, и я упал. Сил подняться уже не было.
Теперь я видел его уже не на экране. Силуэт, черный на фоне огненных колонн, приблизился вплотную. И тут я услышал его голос.
— Что же вы, Чернецкий, не стали меня снимать? — сказал он. — Это было бы неплохо.
Тут он поднял голову, и я его узнал.
Глава 25 Встречи у ворот
Это был Латинк.
— Это… вы?! — воскликнул я. — Что вы здесь делаете?
— О, у меня есть весьма важная миссия. А вот вы чего сюда явились? Муравьи тут вроде не водятся…
— Я… я пришел… — начал я, и тут понял, что все еще лежу, а он стоит надо мной. Довольно унизительное положение, надо сказать. Я поднялся, открыл было рот, чтобы объяснить ему все, и в этот момент внезапно осознал одну странность, делавшую его появление в этом месте совершенно невозможным.
— Постойте, — воскликнул я, — а как же вы здесь живе… как вы существуете без защиты?
— Какой защиты? — удивился он.
— Защиты от колебаний поля! Ватанабэ создал прибор, который их экранирует, — вот, на мне, видите? Без него здесь нельзя пробыть и минуты!
— Разве? — отвечал он с деланным удивлением; было заметно, что наш разговор и вообще вся ситуация доставляет ему удовольствие. — Так эти смешные рожки у вас над головой — средство защиты? А я еще подумал: что за фигня такая… Нет, Чернецки, мне защита не нужна.
— Не может быть! Ведь сейчас пик колебаний, вы сами рисовали график!
— Как же, как же! Действительно, рисовал. Скажу больше: до определенного момента этот мой рисунок соответствовал реальности. А с какого-то времени — нет.
— Не понимаю, — признался я. — Вы что, ошиблись?
— Нет, мой недогадливый коллега. Не ошибся. Я вас обманул. Никакого пика колебаний нет. В данный момент нет вообще никаких колебаний. Если верить расчетам, начиная со вчерашнего вечера поле должно находиться в полном покое.
— Обманули?! Еще тогда, в лагере? — Я не поверил своим ушам. Я чувствовал себя так же, как минувшей ночью в разговоре с Кэт. Это было ощущение человека, у которого почва уходит из-под ног и мир разваливается на части. Мир разваливается, а он продолжает спрашивать, надеясь, что как-нибудь все склеится. — Вы… шутите? — спросил я. — Зачем… зачем нужно было рисовать ложный график?
— На это имелась важная причина, — ответил он. — Я вам уже говорил: у меня здесь дело, весьма важное и серьезное. Еще там, в лагере, я понял, что мне нужно оказаться возле Ворот, когда их формирование завершится. И желательно одному, чтобы никто не мог мне помешать. Поэтому я слегка подправил завершающую часть расчетов, нарисовав вместо спада — пик. Я решил, что никто не станет проверять мои вычисления, поверят на слово. Ведь у меня безупречная научная репутация! Так и оказалось: никто не проверил. Бедняга Ватанабэ даже защиту специальную придумал, надо же!
— Так вы тоже хотели увидеть Ворота? — воскликнул я, наконец отыскав в этом безумии какой-то смысл. — Но это можно было сделать гораздо проще, без обмана!
— Да что вы говорите! Без обмана! А что, вы, уходя из кемпинга, так и сказали коллегам: «Иду, мол, в зону, хочу увидеть своими глазами главнейший здешний феномен»? Разве вы не изобрели какой-то благовидный предлог?
— Да, но… — смешался я. — Это совсем не такой… Не то… Так часто делают…
— Ну конечно! — воскликнул он. — Такой маленький обманчик! Совсем невинный, как младенец! Но скажите, Чернецки, разве распространенность порока превращает его в добродетель? Молчите? Так я вам отвечу: нет и еще раз нет! Все ваши мелкие грешки и микроскопические подлости уже учтены и взвешены, и судья Кайохлабар готов вынести приговор!
Я никогда не видел его таким возбужденным. Глаза его блестели, он энергично жестикулировал. Это бы совсем не тот Латинк, с которым мы каждый день встречались в лагере. И, конечно, не тот болезненный, нуждающийся в уходе человек, которого я видел в кемпинге.
— Так вы и болезнь симулировали? — спросил я.
— Какую болезнь? Ах болезнь… Ну это лишь отчасти. Вчера ночью, во время той дурацкой прогулки, меня и правда прихватило. Но уже к утру я полностью оправился. Однако надо было выглядеть немощным, чтобы никто не помешал мне встретиться с Судьей и другими демонами.
— Встретиться… с демонами? — Я решил, что он сошел с ума. Да-да, помешался — еще тогда, ночью на тропе. Только целые сутки умело скрывал безумие. Стараясь не волновать больного, я как можно спокойнее спросил: — И как же вы собираетесь это сделать, Поль?
— О, я вижу, мне уже поставили диагноз! — воскликнул он и прямо-таки зашелся в приступе смеха. — Сочли меня безумцем? Ну да, действительно, как можно еще встретиться с демонами, если не во время припадка? А ведь покойный Химмельсберг должен был вам рассказать, как это происходит в действительности. Вот взгляните еще раз на это зрелище. Видите, арка уже почти готова.
Я последовал его указанию и взглянул на колонны. Действительно, их изогнутые концы уже почти сомкнулись; в сохранившемся промежутке бушевало пламя, изгибались дуги молний.
— Когда формирование Ворот завершится — а это произойдет, когда картины на колоннах перестанут бешено кружиться и застынут, — тогда я войду в них, — услышал я голос Латинка. — И окажусь совсем в ином месте, где встречу и Мантро, и Судью, а может, и самого Аттонга. Теперь вам понятно?
— Так вы собираетесь пройти Ворота… — медленно проговорил я. Только теперь до меня стал доходить зловещий смысл происходящего. — Вы хотите стать могучим… непобедимым… и потом вернуться…
— Не знаю, Чернецки, не могу обещать. Может, вернусь, а может, там останусь. Тут дело темное.
— Но откуда вы узнали… откуда вы знаете обо всем этом? — спросил я. Но еще прежде чем он ответил, я вспомнил ночной визит культуролога и воскликнул — Так это вы взяли его рукопись? Тот перевод еретической книги, который делал Химмельсберг?
