Хозяин Миллальфа прямо на улице ругался с приказчиком из зеленной лавки. Он ожесточенно тряс каким-то бумажным свитком перед носом бородатого норрантца. От резких движений полы его кафтана, небрежно наброшенного на плечи, разлетались в разные стороны.
— Да вы, любезный, сами проверьте, как следует! Вот третью строчку возьмите и проверьте. И уж будьте добры, побыстрее.
Приказчик взял документ и пошагал к магазину, бубня что-то себе под нос.
— Нет, ну вы подумайте, гарсин! — воскликнул Физэль, завидев меня. — Он же еще и недоволен! Вы не представляете, что они творят с деловыми бумагами. «Продано товару где-то на десять кувров» — это еще самые точные расчеты! И при этом, попробуй я обсчитайся хотя бы набус, когда буду выплачивать ему жалование! Эх, народ… Вы уже завтракали, гарсин? А то составили бы мне компанию. Здесь за углом — отличный трактир, там пекут такие пирожки…
Я с радостью приняла приглашение Физэля. Во-первых, я действительно с утра выпила только стакан молока. А во-вторых, мне нравилось наблюдать, как его прежний, давний, земной опыт сквозит сквозь реалии лаверэльской жизни. А может, просто приятно было услышать о Земле…
Нам подали целое блюдо горячих пирожков. Я попросила чай, Физэль взял себе стакан «Кислятины».
— Представьте себе, гарсин, я, историк, человек, максимально далекий от финансов, вынужден учить этих остолопов, как вести дела. Кто мог себе это представить каких-нибудь пятнадцать лет назад?
Я улыбнулась, разламывая первый пирожок. Какая-то ароматная зелень, зеленый лук… А какое тесто!
— Как вы оказались здесь, досточтимый Физэль? Если вы, конечно, не считаете разговоры об этом дурным тоном.
— Совершенно не считаю, — серьезно ответил Физэль. — Наоборот. Никому не советую забывать о прошлом. Глупо пытаться убедить себя, что ты родился и вырос в Лаверэле и никогда не видел таких вещей, как радиоприемник. Такой самообман совершенно ни к чему. Я, например, отлично помню, как, будучи еще Патриком О'Донованом, приехал учиться в Вермонт. Наверное, я стал бы неплохим историком… Я увлекался европейской древностью — кельты, друиды… Я сожалел о том, что не доживу до создания машины времени, был молод и романтичен. И в этот момент появились фраматы.
Физэль отхлебнул из стакана и помолчал немного, словно заново проверяя правильность своего решения.
— Ну, и деньги, конечно. Какой ирландец не любит деньги? Итак, я согласился, и первые три года провел в Вэллайде. По легенде, меня там ожидало наследство — небольшая бакалейная лавка. Конечно, я был в шоке: из жреца науки, каковым я себя мнил, превратиться в лавочника! Но, представьте себе, гарсин, лавка стала приносить доход. Я так увлекся бизнесом, что даже расширил предприятие. Однако неискоренимые рефлексы ученого тянули меня в университет. Только если раньше я посещал лекции из чувства долга, то теперь делал это ради отдыха и удовольствия. И вообразите мое изумление, когда в качестве лектора я узнал своего прежнего однокашника, исчезнувшего неведомо куда на три года раньше меня! Майкл Бриджес! Точнее, Зелш Зилезан… Вот с этого момента я убедился, что ничего сверхъестественного со мной не произошло. Я не умер и не сошел с ума. Я просто поменял место жительства — разве мало народу делает это? И хотя я вряд ли вернусь обратно, это не повод забывать свой прежний дом. Я точно знаю: он где-то существует. Хотя, признаюсь вам, гарсин, с каждым годом, проведенным здесь, в это верится все труднее…
— Да, вы крепко здесь осели, — кивнула я. — В конце концов, наш дом там, где наша семья. А у вас замечательная жена и замечательные дети. Один Шом чего стоит!
Мы рассмеялись.
— По правде говоря, — продолжал Физэль, — Ротафа — это был не мой выбор. Десять лет назад Миллальф остался без старейшины. Это дошло до короля Энриэля, и он через норрантского герцога посоветовал ленсатскому кунне назначить старейшиной меня. А уж кто посоветовал это Энриэлю — не моя забота. Здешний народ не возражал — в Норранте умеют уважать власть. А потом фраматы вышли со мной на связь. «У покойного старейшины осталась дочь, — сказали они. — Было бы неплохо, если бы ты на ней женился». Честно говоря, в то время женитьба не входила в мои ближайшие планы. Но фраматы не стали со мной церемониться, сразу напомнив о контракте, где написано, что я обязан выполнять любые их инструкции. Через неделю мы с Ротафой сыграли свадьбу.
— Интересно, почему они так настаивали? — удивилась я. Сама мысль о том, что можно бесцеремонно вмешиваться в чужую личную жизнь, меня покоробила.
— Ну, фраматам вообще выгодно, чтобы мы вступали в брак с местными, — заметил Физэль. — Они рассчитывают, что дети-полукровки окажутся более — как бы это сказать? — прогрессивными, чем чистокровные лаверэльцы. Да и сам агент, обзаведшись семьей, действует не за страх, а за совесть. И, чего греха таить, остается в Лаверэле навсегда. Другой вопрос, почему именно Ротафа… Одно время я подозревал, что ее отец, прежний старейшина, тоже был землянином. Я выведывал у Ротафы, не замечала ли она за своим батюшкой каких-либо странностей. Но так ничего и не узнал. А потом родился Шом, и все это стало не важно. А потом Грэлль — моя любимица, очень толковая девушка. Вот ради таких фраматы нас сюда и внедряют! Поверьте мне, она не станет сидеть дома и прясть шерсть. Я подумываю именно ей передать со временем дела. А дел много! И будет еще большеглаза Физэля загорелись, когда он делился со мной планами. Он рисовал карту будущего, на которой торговые пути паутиной оплетали весь Лаверэль, а на Диких землях вырастали новые города.
— Здесь же непочатый край работы! — восклицал он, отставив стакан в сторону. — Маландрины своего не упустят, что бы они ни говорили о независимости. Мне есть, что им предложить. Я верю в экономику, Пегль ее забери! Не такие уж они все тут пропащие. У Лаверэля блестящее будущее, не сомневайтесь. Посмотрите хотя бы на этого мальчика, на принца. Сравните его с отцом. День и ночь! Ничего плохого не хочу сказать о короле Энриэле, — тут же оговорился Физэль, — он славный малый. Но с юных лет кроме балов и фавориток ничем не интересовался. А Лесант — видели, как он вцепился в моих молодцов? Он теперь не успокоится. Эх, прожить бы еще лет пятьдесят да посмотреть, что будет! Впрочем, вы, гарсин, как раз проживете. Помяните тогда мои слова!
Физэлю даже в голову не пришло, что всего через десять лет я вернусь на Землю. Впрочем, он судил по себе, а для него мысль оставить Лаверзль казалась фантастичнее любого путешествия между мирами… И он непременно проживет эти пятьдесят лет. Если будет на то воля великого Шана. И если… Если будет еще существовать сам Лаверэль. А ведь сейчас, именно сейчас, когда мы сидим здесь и строим планы, бронированная эскадра райшманов винтами вспарывает океан…
— Простите, досточтимый Физэль, наш командир не советовался с вами о нашем возвращении в Вэллайд? — спросила я. — У нас есть причины спешить.
— Не далее как сегодня, — кивнул Физэль. — Мы долго сидели над картой. Ничего, не волнуйтесь, гарсин. Я же обещал отпустить с вами половину моей армии. Поверьте, с ними вам не грозят ни люди, ни звери. Вы подниметесь по Штору до подножий Мэлля. Там самое узкое место в горах. Что касается границы, то вы же понимаете, здесь это все несерьезно — никаких загранпаспортов и прочей бюрократии. Вот в Норрант попасть посложнее, а выпустят вас без единого вопроса. На всякий случай дам вам бумагу — я все-таки официальное лицо. Ну, а что касается Шимилора, то удивлюсь, если вы встретите хоть одного королевского пограничника. Разве только спящим. Непуганый край, непуганый… Один из моих ребят покажет дорогу через перевал, до истока Наоми. А там, считай, вы дома. Не беспокойтесь, гарсин, — еще раз добавил он, — все ваши трудности позади.
