— А вам очень идет эта брошка.
— Вы находите? По правде, я одолжила ее у мамы. У нее полная шкатулка всякой всячины; если даже взять целую горсть, она ничего не заметит.
— Где же ваша мама? Ее сегодня не видно.
— У Бориски разболелось горло. Не научился еще есть мороженое, дурачок.
— А вы?
— Что — я?
— Вы, может быть, хотите мороженого? Я могу принести.
— Ах, вы об этом… Нет, не стоит. Лучше налейте лимонаду. Нет, нет, вон того, зелененького… спасибо.
— Почему вы не танцуете?
— Вот еще, с кем тут танцевать. Одни старые дядьки.
— Хотите я вас приглашу?
— С вами, пожалуй, я немножко потанцую. Только подождем что-нибудь не очень быстрое… вот, вот, слышите?.. начинается…
И молодые люди, с трепетом прикоснувшись пальчиками друг к другу, закружились в танце. Когда мелодия закончилась, кавалер проводил свою даму на место.
— Уф, как жарко. Кстати, меня зовут Екатерина. Это в честь императрицы, но вы можете называть меня просто Катя.
— Спасибо. А меня…
— Знаю, знаю. Вы — Слава Подберезкин. Папа о вас говорил. Он никак не мог решить — хвалить вас после всего или ругать. Кажется, он умудрился сделать одновременно и то и другое.
Славик скромно опустил глаза.
— А что же с вами нет этой девочки… Лукошкиной?
— Корзинкиной.
— Вот-вот, Корзинкиной. Вы с ней дружите?
— Нет, совсем не дружим, — сказал Славик и покраснел. — Просто одноклассники.
— Почему же вы полезли в музей с этой девочкой, а не с кем-нибудь из своих товарищей?
Для того, чтобы разъяснить это явное несоответствие, Славику пришлось бы рассказывать все по порядку, что было немыслимо и вообще строжайше запрещено. К тому же после такого рассказа девочка могла принять его за сумасшедшего.
— Молчите? Расскажите хотя бы по секрету, как вы оказались в музее после закрытия. Папа никак не может этого понять, а Михал Михалыч ничего не рассказывает.
— Кто это — Михал Михалыч?
— А вон тот дяденька, генерал, самый главный милиционер.
Славик уже встречался с этим дяденькой в Главном Управлении милиции, и теперь ему показалось, что генерал погрозил ему пальцем.
— Так что же, вы расскажете?
— Ну… мы просто спрятались, — Славик решил врать так, как его научили в милиции.
— А вот в газетах пишут, что это враки. Вам кто-то открыл изнутри.
— Ну… мало ли, что они пишут. На то и газеты, чтобы сочинять небылицы.
— А как вы узнали, что ночью туда полезут воры?
Славик почувствовал себя неловко и решил сделать прорыв из этого щекотливого положения. Он повернулся всем телом и заговорил:
— Дорогая Катя, я не могу сказать большего, потому что это военная тайна. Дело серьезнее, чем вы думаете; возможно, что замешаны иностранные разведки… — Славик приблизил губы к самому лицу девочки и заговорил шепотом: — Но если вы… если мы… если вы и я будем видеться, я расскажу больше. Вы хотите?
— Да… — прошептала губернаторская дочка.
8
Маленькое, чертовски умное животное. — Петя улетает в Америку
Не успели из банкетного зала вывести пьяного Мракобесова, переодетого женщиной, как Яблочкин увидел, что к нему, пробираясь через толпу, идет тот самый белокурый владелец стального кейса. Но не успел он растеряться, как стало понятно, что консул представляет иностранца всем гостям.
— Господа, имею честь представить этого замечательного господина, моего старого приятеля. Герр капитан — военный историк, профессор археологии и выдающийся эксперт по драгоценным камням.
Немец представился губернатору, генералу Потапову, курсанту Мушкиной и, наконец, Яблочкину. Слегка замешкавшись, Яблочкин протянул руку, и его голубые глаза встретились со стальным взглядом иностранца.
— Диц, — проговорил тот. — Фриц Диц.
Яблочкин назвал себя и постарался, чтобы его рукопожатие было столь же уверенным.
— Поздравляю, это было великолепно, — сказал Диц.
Но Яблочкин не замечал обращенных к нему слов. Он не мог оторвать взгляда от волевого, будто выточенного из камня лица собеседника. В этом лице было что-то от античных статуй, изображающих борцов или дискоболов; в его лице не было ни тени рефлексии, он был спокоен и уверен.
— Что вы говорите? — опомнился Яблочкин.
— Я имею ввиду ваши безупречные действия во время задержания преступника, герр лейтенант.
— Да, да, благодарю вас…
Яблочкин подумал, что немец говорит по-русски без акцента, разве только чуть более отчетливо, нежели это принято в разговорной речи. Иностранец будто угадал его мысли.
— Вас удивляет мой русский? А между тем это объясняется просто: ведь я родился здесь, в России, в семье военного дипломата. А учитывая то, что моя мать англичанка, можно догадаться, что я одинаково хорошо владею русским, немецким и английским. Скажу по секрету, что я еще довольно прилично выучил испанский, поскольку веду раскопки в странах Центральной Америки. Таким образом я имею удовольствие читать в подлиннике Пушкина, Гете, Шекспира и немножко Сервантеса.
Яблочкин читал в подлиннике по большей части фантастику и детективы отечественного производства, поэтому он скромно промолчал.
Диц вдруг засмеялся:
— Знаете, как мне удалось отделаться от этой распомаженной дамы? Вы, конечно, наблюдали эту безобразную сцену…
Яблочкин понял, что речь идет о Мракобесове.
— Да, действительно, непонятно, как ее сюда пустили.
— Это неважно. Для чего-то она задалась целью меня подпоить и соблазнить: каждый раз она наливала мне вино, а себе воду. Я отвлекал ее внимание и незаметно менял бокалы, и вскоре она сама напилась как сапожник, ха-ха-ха! Текила поставила в этом деле точку, и даму пришлось выводить под руки. Кстати, вы ее случайно не знаете?
— Н-нет, первый раз ее видел, — неуверенно соврал Яблочкин. — Так значит, она пила вино, предназначенное для вас?
Он вспомнил о приворотном зелье, и ему стало понятно, почему «дама» вела себя столь навязчиво.
— Надеюсь, вино не было отравлено, — улыбнулся немец. — Иначе результаты могли быть не столь комичны.
«Интересно, для чего Мракобесову нужно было влюблять немца в себя? — подумал Яблочкин. — Значит, чем-то он заинтересовал Секретный отдел. Как бы теперь Мракобесову не высохнуть от любви к этому Дицу, придется ему срочно варить отворот…»
— Теперь вас, наверное, повысят в звании? — немец переменил тему. — В нашей армии за такой поступок вы бы незамедлительно получили обер-лейтнанта.
