Ознакомительная версия. Доступно 49 страниц из 241
— Но ведь Маргарита провела много лет в лагере. Все погибло.
— Во-первых, моя мать провела не так много лет в лагере. Куда меньше, чем я, ее единственная дочь. У меня есть основания полагать, что мать освободили из лагеря и использовали ее за рубежом, в интересах нашей разведки. Жизнь моей матери — вовсе не жизнь несчастной жертвы сталинских репрессий. У нас в «Мемориале» существуют большие сомнения по вопросу ее поведения в лагерях и неясности, где она находилась во время войны. Следов в деле и в других документах не обнаружено.
— Значит, вы обыскивали дом вашей дочки, чтобы найти следы деятельности вашей матери?
— Слово «обыск» — мне отвратительно.
— Вы выполняли поручение «Мемориала»?
— Не надо обобщать, Лидочка. И я никогда не выполняю ничьих поручений. Хотя у меня всегда есть внутреннее задание — гражданина и человека.
— Ну, и удалось вам разоблачить вашу мать? — спросила Лидочка.
— Мне категорически не нравится твой тон, Лидия! — рассердилась Татьяна Иосифовна. — Я слышу в нем элементы издевательства и насмешки.
— Это исключено, — возразила Лидочка.
— Но я слышу! И я бы сейчас бросила трубку, если бы не забота о твоих интересах.
— Большое спасибо. — Лидочка ничего не могла поделать со своим голосом. Он ее выдавал.
— И все же я не бросаю трубку. Потому что мне ты понравилась, и я верю в то, что в конце концов ты оценишь мое к тебе доброе отношение. За мою жизнь мне приходилось укрощать таких тигров, которых тебе и в зоопарке видеть не приходилось. Молчишь? Тогда молчи. Когда я разбирала Аленкины бумаги, я отыскала среди них письмо от мамы, написанное в восемьдесят четвертом, за год до ее смерти. Содержание письма тебе неинтересно и тебя не касается, но вот обратный адрес может заинтересовать. Звучит он так: «Станция Внуково Киевской железной дороги, садовое товарищество Министерства просвещения «Наставник». Тебе это что-нибудь говорит?
— Что это должно мне говорить?
— Неужели тебе никто не рассказал о том, что моя мать последние годы жизни провела за городом, в своем, условно говоря, имении. Эта операция проходила под лозунгом: «Я не буду разрушать матримониальные планы моей дорогой внучки!» А на деле… на деле мы все, Флотские, большие эгоистки. Маме нравилось жить в загородном доме, одной, независимой и, главное, никому не обязанной. О, как я ее понимаю! Ведь я пошла по ее стопам.
— Вы хотите сказать, что никогда за много лет не бывали на даче у своей матери?
— Я даже не знала ее адреса!
Лидочка понимала, что Татьяна не лжет — только что она с торжеством прочла ей по телефону этот адрес. С таким торжеством, что Лидочка поняла: Татьяне не столько нужны были документы матери, письма отца, дедушки или даже фотография Сталина с Татьяной на коленях — ей нужен был именно адрес дачи Маргариты Потаповой. Именно туда, ее, уже давно состарившуюся женщину, столько лет не пускали, заставляя ограничиваться щедрыми подачками от Союза писателей или общества «Мемориал». И даже ее собственная дочка Аленка продолжала в течение долгих лет после смерти Маргариты наказывать Татьяну, не пуская ее на дачу.
Для Татьяны во всех происшедших событиях была некоторая высшая справедливость. Да, как это, товарищи, ни тяжело, но я пережила их всех! И мою мать! И мою дочь! И все, что им принадлежало, все, что вы так тщательно скрывали от меня, — все это теперь мое и только мое! И я буду жить очень долго, специально для того, чтобы доказать всему миру мое право на владение так называемой Аленкиной квартирой и так называемой Маргаритиной хибарой!
Нужно быть очень близким к Татьяне человеком, чтобы она призналась тебе в действительной причине ее срочного переезда на квартиру к Аленке сразу после смерти дочери. Это было вступление во владение! Теперь, с такой же поспешностью, Татьяна норовит вступить во владение хибарой.
— Вы знаете, что дача Маргариты сгорела? — спросила Лидочка.
— Разумеется. Мне в этом призналась еще Аленка, когда приезжала в Переделкино. Мне об этом все уши прожужжала Соня.
Лидочка чуть было не спросила Татьяну, так почему она не взяла адрес хибары у Сони, вместо того чтобы обыскивать квартиру дочери в поисках какого-нибудь упоминания о давно сгоревшей даче? Но потом поняла и промолчала: Татьяна не могла себе позволить пасть столь низко, чтобы выспрашивать адрес у презираемой ею приятельницы Аленки. Что же тогда получается? Родной матери Алена этого адреса не дала, а какая-то очкастая шлюха таскает туда своих грязных любовников?
Если Татьяне хочется, чтобы Лидочка верила в то, что Татьяну интересует лишь некий гипотетический архив, хранившийся во Внукове, то Лидочка готова в это верить. Пожалуйста. У нее свои интересы. Но раз речь зашла об архиве, то, наверное, Татьяна заведет речь о шкатулке… И Лидочка не ошиблась.
— Лидуша, я не помню, сказала ли тебе, что, когда лейтенант Шустов расспрашивал меня об Аленке, он показал мне шкатулку. Большую такую шкатулку из карельской березы. Оказывается, ее пытался похитить любовник Алены, но потом раскаялся и вернул.
— Да, я слышала об этом, — осторожно откликнулась Лидочка.
— И когда он стал говорить о шкатулке и упомянул о том, что она раньше стояла у Алены, то я сразу вспомнила о тебе, Лидуша.
— Почему же?
— Я рассудила логически. Подумай: ты приезжаешь ко мне в Переделкино и начинаешь допрашивать меня о шкатулке, оставленной на хранение моей маме. Я такой шкатулки не помню. Не видела я ее. Если шкатулка была, значит, ее хранили где-то, куда я не имела доступа. И хранили все годы, пока моей матери не было в Москве. И самое главное — совершенно неважно, где это было — может быть, у маминой кузины Клавдии, а может быть, у верной няньки Анюты в Курской области. Важно другое: если шкатулка в конце концов оказалась у Алены, значит, Маргарита ее взяла у няньки Анюты и перевезла к себе в хибару.
— Совсем необязательно.
— Это моя гипотеза. Моя мать слишком большая собственница, чтобы оставить свои игрушки у чужого человека.
— А были ли игрушки?
— Лидочка, не притворяйся дебилкой. Тебе это не идет. Неужели ты думаешь, что если мама в предчувствии ареста решила спрятать что-то из дорогих ее сердцу вещей вне дома, то она ограничилась чужой шкатулкой? А ее собственные документы, а ее драгоценности?
«Пожалуй, тут ты и попалась, моя дорогая Татьяна Иосифовна, — подумала Лидочка. — Вот что тебя больше всего волнует — дача, квартира и ценности, которые могли бы там храниться». И раз уж Лидочке захотелось тут же разочаровать Татьяну, то она не удержалась:
— Неужели Маргарита хранила какие-нибудь драгоценности, живя так скромно и, главное, позволяя Аленке существовать в бедности?
— Конечно! — тут же заявила Татьяна. — Моя мать была жадной, как Скупой рыцарь. Типичный Скупой рыцарь!
— Но если дача сгорела, — не сдавалась Лидочка, — как там могло что-нибудь сохраниться?
Ознакомительная версия. Доступно 49 страниц из 241