Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
— Помилуйте батюшку.
Говорила она тихо, безжизненно, как-то, даже, мне показалось, отстраненно.
Понял это не только я, но и отец. Он разом забыл о тоне кающегося грешника и закричал:
— Кто так молит, дура! Моли со слезой!
— Помилуйте батюшку, — послушно, как приказал отец, жалостливо повторила девушка.
Мы никак на эту вынужденную мольбу не отреагировали, а казак еще и подтвердил это словом:
— Не нужна мне твоя дочь. Хватит болтать, нашкодил, умей держать ответ, — сурово сказал он, отстраняясь от рук боярина. Тот затравленно взглянул, не зная, что делать дальше.
— Где мой человек Гривов? — наконец смог спросить я.
— Какой еще человек? — явно не понял, барин, глядя не на меня, а на дочь. — Дашка снимай рубашку, вдруг закричал он, — пусть гость посмотрит какая ты справная.
Девушка удивленно посмотрела на отца, не понимая, что он от нее хочет.
— Снимай рубашку, дура! — истерично закричал он, дотянулся с колен до ее горла рукой, и рванул вниз ворот ее ночной рубахи. Ткань с треском разорвалась почти до пояса. Рубашка, скорее всего, была совсем ветхой. Девушка схватилась за порванные концы, инстинктивно пытаясь прикрыть грудь, но отец рванул вниз так, что она слетела с тела и Дарья оказалась совершенно голой. Ход был циничный, но почти беспроигрышный. Какой мужчина упустит такое зрелище!
— Смотри, какая девка! — закричал барин, толкая дочь прямо на остолбеневшего Степана.
Тот машинально обнял Дарью за плечи, а любящий отец, воспользовавшись заминкой, бросился к дверям, за помощью, но наткнулся на мою саблю.
— Куда это ты спешишь? — спросил я, приставляя ему клинок к горлу. — Мы еще с тобой не договорили! Где мужик, которого вечером привели из холодной?
— Мужик, какой мужик, — прошептал он, пятясь, от холодной стали.
Блеснувшая было надежда спастись, внезапно померкла. Я теснее прижал саблю к шее.
— В подклете, — сказал он, закидывая голову, чтобы не порезать горло о лезвие.
— Веди, — приказал я, — если дернешься и станешь звать на помощь, снесу голову!
Все семейство застыло в оцепенении на своих местах. Дети жались к стенкам, а громогласная супруга откинулась на подушках и, открыв рот, бессмысленно переводила взгляд с мужа на обнаженную дочь. Пунцовая от стыда и унижения девушка сжалась и пыталась прикрыться руками.
Мы с Кошкиным медленно пошли к дверям. Степан по идее должен был последовать за нами, но он вдруг отчебучил такое, что я едва сдержал улыбку: сбросил с себя камзол и накинул Дарье на плечи. Теперь они стояли близко друг от друга, он обнаженным по пояс, она с голыми ногами. «Красивая пара» — подумал я, впервые оценив внешность товарища, мощный, прекрасной лепки торс и открытое, простодушное лицо. Теперь оно было донельзя растерянное.
Мы с помещиком дошли до двери, и я тут же забыл о них.
— Прикажешь всем выйти во двор! — сказал я Кошкину, слегка поигрывая клинком.
Он намек понял и шепотом сказал, что все выполнит. Особенной уверенности в его добросовестном сотрудничестве у меня не было, но тянуть было нельзя, доски уже трещали под ударами. Я рывком отодвинул замок. Дверь стремительно распахнулась, и в светлицу влетел встрепанный мужик с круглыми от ужаса глазами. Он, еле справившись с инерцией, остановился и застыл посередине комнаты. Еще несколько голов просунулись из людской каморы, но, увидев возле дверей барина, скрылись.
— А-а-а! — вдруг на одной ноте закричал ворвавшийся к нам встрепанный холоп, но Степан шагнул в его сторону и сверху стукнул кулаком по голове. Тот оборвал крик и опустился на пол. От стремительного движения казака камзол слетел у девушки с плеч, но я не стал отвлекаться на чудное видение, и приказал Кошкину:
— Вели всем идти во двор.
Кошкин послушался и привычно прокричал команду. Сразу же послышался топот многих ног, В чем, в чем, а в неумении поддерживать дисциплину Афанасия Ивановича упрекнуть было нельзя. Когда мы с ним вошли в людскую, там никого не оказалось, только на полу валялось тряпье, служившее постелями дворне.
— Показывай, где мой человек, — сказал я, не давая помещику расслабиться.
— Там, — обреченно сказал он, указывая глазами на еще одну дверь. Она находилась почти рядом с входной, и мы с запорожцем раньше не заметили.
— Быстрей двигайся, — поторопил я хозяина, явно не спешащего попасть в собственный застенок.
Дверь в подклеть оказалась запертой снаружи на засов, Я был предельно осторожен. Силы у нас с Кошкиным были явно неравны, но человек он был тертый и очень хотел жить, потому мог выкинуть какой-нибудь нежелательный фокус, особенно если я зазеваюсь.
— Открой засов, — сказал я, — и двигайся очень осторожно, если не хочешь остаться без головы.
Кошкин промычал что-то неопределенное и в точности выполнил указание. Мы вместе протиснулись в узкую дверь. В застенке было довольно светло, свет сюда проникал сквозь узкие окна бойницы, явно предусмотренные для обороны. Все что полагалось для помещения такого назначения, тут было в наличие и дыба, и даже плаха. Слава Богу, никаких расчленных тел на полу не лежало, только связанный по рукам и ногам Гривов.
— Иди туда, — приказал я помещику, указав место на котором он будет на глазах, пока я освобождаю крестьянина.
Гривова связали мокрыми сыромятными ремнями, которые, высыхая, должны были врезаться в тело. Однако здесь было так сыро, что пока никакого особого вреда они ему не причинили, Григорий даже смог приподнять голову, когда услышал мой голос. Я просунул клинок под ремень на груди и перерезал его одним движением. Путы сразу ослабли, и дальше мой приятель освобождался сам. Я же стерег Кошкина. Было понятно, что он не ждет от нас ничего хорошего и готов сделать что угодно лишь бы спастись.
— Как ты? — спросил я Гривова, помогая ему подняться.
— Живой, — ответил он, разминая затекшее тело. — Я уже и не надеялся… Ну, что, барин, вот мы и встретились, — добавил он, поворачиваясь к Кошкину, — ты хотел знать кого я уводил в лес? Вот его и уводил, — указал он пальцем.
Они оба посмотрели на меня.
— Его? — удивленно спросил помещик. — Казака? Это что тот самый, который был с Марфой?
Мы молчали, давая ему возможность осознать новость.
— Но, ведь тот сгорел!..
— Не до конца, немного осталось, — сказал я. — А теперь пошли во двор.
— И Марфа? Марфа тоже? — совершенно ошарашено спросил Кошкин.
— Тоже, тоже, — ответил я, подталкивая его к выходу, — радуйся, что не загубил невинную душу, может на том свете зачтется. Тебе кто ее велел сжечь, Захарьина?
— Она, — тихо ответил он, — она ехидна, серебром и златом прельстила ведьма. Только я сам не хотел девке зла, меня бес попутал! Как будто затемнение нашло, не моя в том вина, а нечистого, — поторопился он оправдать свою вину.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
