Сердце отца сжалось.
— Разлюбили не «за то, что», детка, разлюбили «из-за того» или «потому что»… Послушай, а может, они и не разлюбили вовсе, может, еще все у них наладится?
— Я бы тогда очень удивилась, — вздохнула дочь. Эктор, сидевший на диване, бросил на сестренку понимающий взгляд — на сей раз мелочь пузатая, эта несчастная муравьишка оказалась права. В самое яблочко! И эти кретины, Джон и Синди, пойдут у нее сейчас прямиком к судье по бракоразводным делам… В восемь лет человек уже не так глуп, чтобы его могли провести родительские враки.
Юго сел на диван рядом с сыном. Тот смотрел по каналу «Евроспорт» футбольное обозрение.
— Эй, с каких это пор ты увлекаешься футболом, малыш?
— С тех пор, как мама рассказала мне о Кубке мира 98-го года, когда ты, между прочим, ходил в парикмахерскую, — безрадостно отозвался «малыш».
— Эктор, так дело не пойдет, что за тон ты себе позволяешь с отцом!
Мальчик опустил голову, чтобы не было видно, как задрожал у него подбородок.
— Никакой такой не тон, обыкновенный. Пап, скажи, ты маму теперь ненавидишь, да, потому и решил с ней развестись?
Обалдевший Юго не поверил своим ушам, его охватило чувство, как будто говорят о ком-то другом. В соревнованиях по перетягиванию каната, которые не утихали между ним и его женой, слово «развод» представлялось вполне уместным и логичным. В устах сына оно прозвучало душераздирающе и непристойно. В особенности вслед за вопросом «Ты ее ненавидишь?». Да где здесь связь-то, на самом деле! Люди, которые друг друга терпеть не могут, остаются вместе, те, кто любит, наоборот, расходятся, все не так просто. То, что происходит между ним и Арианой, не имеет отношения к чувствам. В глубине души он находит свою жену ничуть не менее, чем раньше, привлекательной/раздражающей/забавной/возбуждающей/занудной… Нет, у них скорее проблема территории. Впрочем, войны всегда возникают из-за проблем с территориями… Но как это объяснить ребенку?
— Затрудняюсь что-либо тебе ответить, Эктор. Наверное, я и сам этого не знаю…
— Но, папа, если бы ты больше никогда не увидел маму, тебе же было бы грустно, да, скажи, скажи, тебе было бы грустно?
— Вот это точно, котеночек, мне было бы ужасно грустно…
22.30. Навес бросился к двери. На половине его тельца шерсть встала дыбом от ярости, вторая вместе с хвостом ходила туда-сюда от удовольствия. За восемь месяцев, протекших со времени обмена хозяев жизнями, бедняга так и не выбрал, на чьей он стороне. Бледная, заплаканная Ариана вошла в гостиную. Встревоженный Юго кинулся к ней:
— Что у тебя случилось? Проблемы с машиной?
— Нет, успокойся. «Ауди» в полном порядке, — сказала она с волнением, достойным Селин Дион, произносящей на Stade de France[61]: «Рене чувствует себя хорошо!» — Но жизнь так тяжела, мой дорогой, жизнь так жестока…
«Мой дорогой» — после месяцев, когда она называла его только по имени, да и то надменно, она сказала «мой дорогой»! Но хитрости из арсенала мадам Антуанетты Никар только начинаются! То ли еще будет!
— Мне бы хотелось сказать тебе в последний раз, что, несмотря на все зло, которое мы причинили друг другу, я тебя люблю. Подходя к дому, я увидела в окне твой силуэт, и сердце так ужасно забилось, словно сейчас выскочит… совсем как раньше… — прерывающимся голосом продолжала Ариана. — Я прекрасно понимаю, что все последнее время непомерно задавалась, чванилась не пойми чем, но ты мне так нужен, любимый! И я теперь долго не смогу тебе досаждать..
Юго, в котором тут же вспыхнуло подозрение: «Ох, тут дело нечисто!» — стал раздумывать, что ж еще она такое придумала.
А она уронила театрально:
— Я вернулась так поздно из-за того, что говорила с адвокатом ЖЕЛУТУ. Юго, очень может случиться, что с завтрашнего дня мне придется ночевать в тюрьме!
Она даже и не лгала.
Жутчайшую новость в фирме узнали четыре часа назад. Именно в тот момент, когда Ариана заканчивала список под названием «Что надо делать, чтобы вернуть себе любовь Юго Марсиака» и успела дойти до пункта «Э» (как «экстаз»), где уже было написано: «Почаще просить его объяснить, как действует та или другая штучка в машине, — например, притвориться, будто я не умею пользоваться домкратом, а когда он станет помогать, аплодировать ему со словами: „Ой, какие у тебя сильные руки, дорогой!..“»— именно в этот момент к ней буквально ворвался запыхавшийся Никар, даже не подумав постучать три раза, как было условлено.
— Это кошмар, настоящий кошмар, это катастрофа! Жанно Пишон-Лабасс объявил нам войну!
— Простите, не поняла…
— Во всяком случае — предпринял контратаку! Подал жалобу на Надин Рольшен, обвиняя ее в сексуальных домогательствах на рабочем месте, и на нас тоже подает в суд, ибо это мы послали его туда! Мы якобы поставили под угрозу его нравственность!
— Господи боже мой! Разве существует такая статья?
— Конечно, существует! В законе от 31 апреля 2001 года, направленном против сексуальных домогательств, об ответственности в подобных случаях черным по белому написано. Там говорится, что любое физическое или юридическое лицо, умышленно или неумышленно поставившее другое физическое лицо в ситуацию, опасную для его физической или сексуальной неприкосновенности, подлежит преследованию в уголовном порядке! Заставлять полуголого мужчину работать целый день под носом у современной женщины значит подвергать риску его сексуальную неприкосновенность, заявляет Пишон-Лабасс, метр восемьдесят пять, семьдесят пять кило, тридцать шесть лет…
— Ну и мудила!
— Я вас не вынуждал произносить это слово, Ариана! По-моему, Пишон-Лабасс поговорил с кем-то, кто считает: если есть основания настаивать, что ему нанесен ущерб, а за это полагается штраф, грех таким случаем не воспользоваться.
Ариана вспомнила странную усмешку Фланвара, встреченного ею у кофейной машины… да-да-да, как раз сегодня днем… Ей стало противно до тошноты. Но даже угрозу заключения в тюрьму она восприняла, как чудесную возможность поплакаться в жилетку мужу.
А Юго смеялся. Юго смеялся, Юго тряс плечами, Юго хватался за бока, Юго откидывался назад и сгибался пополам, почти касаясь лицом коленей, смех веселыми раскатами взлетал к потолку и падал на пол, от него дрожали ножки низкого журнального столика, смех множеством пинг-понговых шариков отскакивал от стен, окрашенных «почти белым» колером от Джорджо Армани малярной кисти. И Ариана сразу же почувствовала, как в душе воцаряется спокойствие. Преимущество наличия мужчины в доме, оно ведь в чем заключается? Да просто в том, что присутствие мужчины в доме позволяет видеть в перспективе. У Арианы после восьми месяцев руководства большой фирмой еще не выработалось умение взглянуть на все со стороны, чтобы стала ясна гротескность нынешней ситуации, вот молодая женщина и заполучила нечто вроде профессиональной истерии на американский лад, при которой все подозревают всех, держа в голове нехитрую истину: даже у параноика есть враги. Юго же после нескольких месяцев работы на малом предприятии свеженький, как апрельский ветерок, ни на секунду не принял угрозу всерьез. Нет, нет, нет, его жена не будет гнить в тюремной камере! Не будет, потому что ее идея о расширении ассортимента услуг специалистов по крупногабаритной технике на самом деле гениальна и сдача в аренду крановщиков вместе с кранами на самом деле способствует развитию фирмы, а отнюдь не ее краху. Хотя, разумеется, предстоят нешуточные юридические сражения, но в главном все хорошо, прекрасная маркиза!
