— Да, у тебя был большой выбор девиц. Они стаями ходили за тобой по пятам. Поэтому не стоит изображать из меня искусительницу, которая заманила тебя в ловушку, обещая секс, который больше нигде нельзя было бы получить. — Его упрямство раздражало ее все сильнее, и она повысила голос. — Ты — подарок, на который я не рассчитывала. Моя цель была стать хорошим другом, но никак не любовницей. Потом я влюбилась в тебя, но не смогла найти достаточно мужества, чтобы рассказать тебе, кто я на самом деле, потому что боялась, что ты поведешь себя так, как и делаешь сейчас. Твоя гордость, твой пылкий темперамент мешают тебе разумно взглянуть на ситуацию, Эндрю.
Ее грудь вздымалась от волнения под тонким шелковым свитером. Эндрю вдруг понял, что он, не отрываясь, смотрит на нее, и отвел взгляд, посылая гневные проклятия куда-то в потолок.
Даже сейчас, зная о ней все, она привлекала его так, как ни одна другая женщина. Она была такая чертовски красивая. Он все еще хотел ее. Он отчетливо вспомнил тот первый раз, когда он увидел ее сидящей за столиком под зонтом на балконе. Его привлекла ее безмятежность. Он хотел быть рядом с ней, впитывать покой, который, казалось, она излучала.
Как могла она так его дурачить? Почему он не смог разглядеть расчет в ее глазах? Его не могло там не быть, и не важно, что она отрицает это сейчас. Она тщательно спланировала все задолго до того, как он впервые увидел ее. Ну хорошо, частично его гнев можно отнести на счет уязвленной гордости. Какому мужчине понравится, что им манипулировали, как марионеткой, и вынудили полюбить и жениться? Какой мужчина, каким бы гордым он ни был, мог бы такое вынести?
Он продолжал повторять, что ненавидит ее. Но почему тогда он хотел целовать ее, забыв обо всем на свете, отдать ей все свое разочарование, которое на волосок отделялось от страстного желания? Почему он так сильно жаждет поддержки ее тела и радости ее смеха и ее исцеляющей любви? Он больше всего ненавидел ее за то, что она сделала его слабым.
— Однажды я пыталась сказать тебе все, — почти шепотом сказала Арден. — Но ты сказал, что все тайны нашего прошлого должны остаться с нами. Что они не будут влиять на нашу любовь друг к другу, если останутся невысказанными.
— Я не мог даже и представить себе, что твой маленький секрет имеет такое огромное значение, Арден. — Его высокомерный тон, цинично растянутые слова царапали ее душу, и ей было очень неприятно.
Она уже не владела собой.
— А твой секрет, Эндрю? Ты ведь никогда не говорил мне, что Мэта родила не Элли, твоя обожаемая жена, а какая-то женщина, которую ты и не узнал бы, встретившись с ней на улице. Ты же хотел, чтобы я вышла за тебя замуж, не зная об этом, правда?
— Какое это имеет значение?
— Никакого! — пронзительно крикнула Арден. — Я бы любила тебя и Мэта так же, если бы не была его матерью.
— Так ли это, Арден?
Вопрос произвел эффект взорвавшейся в комнате бомбы. Через несколько секунд наступила тишина.
— Да, Эндрю, — сказала она, вложив в эти слова всю свою силу. — Да.
Он пронзил ее потрясающими голубыми глазами.
— Но я никогда не буду знать наверняка, так ведь? Однажды ты продала мне свое тело ради спасения сына. Сейчас ты делаешь то же самое?
Она смотрела в бессильном отчаянии, как он пошел к столу и взял бутылку виски. Подойдя к окну, он наклонился вперед и разбил ее о наружную стену дома. Осколок бутылочного горлышка он выбросил в кусты.
— Я абсолютно уверен, что ты не заставишь меня приняться за это опять, — сказал он. — Я — снова победитель и не позволю ни тебе, ни кому бы то ни было отнять у меня это.
* * *
— Вы совершаете ошибку.
Арден держала в руках блузку, которую собиралась положить в чемодан, она повернулась и увидела, что миссис Лаани стоит в дверях, ведущих в комнаты хозяина. Она выглядела вполне по-домашнему и спокойной, с плеча у нее свисало кухонное полотенце. Арден очень хотела подойти к ней, положить голову на ее материнскую грудь и дать вылиться слезам, которые никак не иссякали. Она плакала уже неделю, как раз с тех пор, как уехал Эндрю.
Не говоря ей ни слова и даже не простившись с ней, он вышел из кабинета и спокойно сложил вещи. Потом она видела, как он прошел по лужайке и позвал Мо.
— Отвези меня, пожалуйста, в аэропорт.
Он трижды позвал Мэта, чтобы проверить, как он. Он разговаривал с миссис Лаани, но ни разу с ней. Теперь он был в Лос-Анджелесе, якобы работая с Хэмом над подачей и проводя последние встречи по вопросам их бизнеса.
— Я не думаю, что это — ошибка, — спокойно сказала Арден и снова повернулась к открытому чемодану, который лежал на ее кровати.
Она слышала шаркающие шаги миссис Лаани, когда та прошла в комнату.
— Он — упрямый человек, мисс Маккэслин. Гордый. Я должна была бы быть глухой, чтобы не услышать вашу ссору, когда ушел тот ужасный человек. Вы — мать Мэта. Я должна была догадаться.
Арден улыбнулась.
— Мне было легко играть эту роль. Иногда мне казалось, что моя любовь настолько очевидна, что вы… или Эндрю… догадаетесь, но… — У нее задрожал голос, и она всхлипнула.
— Для мистера Маккэслина это был шок, но, когда он спокойно подумает об этом, он наверняка поймет, как неразумно себя повел.
— У него была неделя все обдумать. Я не в курсе его планов в отношении нас, но просто не могу сидеть здесь, как преступница, ожидающая казни. Я здесь самозванка. Он уже начал участвовать в соревнованиях до того, как встретил меня. Они с Мэтом — очень близки. Им совсем не нужно, чтобы я вторгалась в их жизнь больше, чем я это уже сделала.
Миссис Лаани выпрямилась и скрестила руки на животе.
— Так, значит, вы собираетесь играть роль мученицы и сбежать, как малодушный человек.
Арден села на кровать и посмотрела на миссис Лаани, обдумывая ее упрек.
— Всю жизнь я была слабохарактерной, я делала то, что мой муж говорил мне делать, даже если я знала, что это плохо. Раньше обо мне заботился отец, принимая решения за меня.
Она вздохнула и стала теребить кружева на тонком белье, которое укладывала в чемодан. Эндрю очень любил его персиковый цвет. Он всегда говорил об этом, когда она его надевала. Однажды в шутку он попытался откусить кусочек ее груди, жадно жуя. «Самый спелый фрукт на дереве», — сказал он тогда, и они весело смеялись. Будут ли ее преследовать воспоминания, подобные этому, когда она начнет жить одна?
— Малодушно было бы остаться и смириться с презрением Эндрю так, как я жила со своим бывшим мужем. Он и правда ненавидел меня за то, что я превратилась в тряпку. Сейчас я понимаю это. Он специально придумывал способы унизить меня, возможно надеясь, что я смогу проявить твердость и сказать ему «нет» хотя бы раз.
— Но мистер Маккэслин никогда не будет таким, — возразила миссис Лаани с воодушевлением.
