– Так что, это действительно Эбола? Я имею в виду то, что происходит в Балтиморе?
Питер, по локоть в крови, приостановился, ожидая ответа.
Брук посмотрела на меня.
– Нат, я уже сказала им, что это не Эбола.
– Мы просто пытаемся получить всю возможную информацию, – заметил Гонсалес, взвешивая печень и что-то записывая.
Я ответил, что мы не знаем, что именно происходит в Балтиморе, но вряд ли именно это тело заражено… ну, чем бы там ни было.
– Я именно так и сказала, – вставила Брук.
– Своим звонком вы напугали здесь всех до полусмерти. Никто не захотел этим заниматься, кроме нас с Питером.
– Я не хотел, – заметил Питер.
– Ты смелый человек и далеко пойдешь в этой жизни, – ответил доктор Гонсалес.
Брук подошла к столу.
– Доктор Гонсалес, скажите, пожалуйста, доктору Маккормику то, что сказали мне.
Гонсалес помолчал.
– Это неофициально, – наконец предупредил он. – Это просто мое личное мнение, хорошо?
– Разумеется, – заверил я его.
– Итак, – продолжал он, немного отходя от тела, – она скончалась от удушения, это несомненно. Вы видели правую сторону?
– Да.
– А синяк хорошо рассмотрели?
– Нет. Детектив не разрешила мне прикасаться.
Гонсалес начал в прямом смысле слова шарить по телу Глэдис, и мне впервые удалось внимательно его рассмотреть.
Тот, кто утверждает, что смерть приносит успокоение, просто недостаточно видел смерть, и Глэдис Томас это ясно доказывала. Распухшие губы были сжаты и искусаны до такой степени, что казалось, она собирается выплюнуть в нашу сторону сразу несколько ягод малины. Глаза оказались открытыми, словно она была живой, и, по-моему, в них застыл страх. Неровная буква Y соединяла оба плеча с низом живота, и пласты плоти запали внутрь опустошенных грудной и брюшной полостей. Гротескное зрелище.
Гонсалес повернул голову покойной, показывая нам шею.
– Мы взяли, наверное, тысячу образцов тканей головы и шеи, но давайте посмотрим… – Доктор взял шланг с распылителем и сполоснул тот участок, который хотел нам показать. – Все необходимые образцы мы взяли сегодня утром. Это все отправилось в лабораторию, и результаты появятся только через несколько дней.
Гонсалес явно не торопился. Вокруг трахеи плоть оказалась вскрытой, и он медленно пробирался сквозь слои тканей, раздвигая мышцы, так что они свешивались вниз, на грудь, словно детский слюнявчик.
– Вы видели ее повешенной, так ведь?
– Да.
– А петлю видели?
– Видел.
– Тогда наверняка заметили, что узел выглядел не лучшим образом. Этому удивляться нечего – сейчас уже никто не знает, как завязать хороший узел. Особенно такая жертва, как… – Он не договорил. – То есть я хочу сказать, что она умерла вовсе не от перелома шейных позвонков. Она задохнулась.
– Я тоже так решил.
– Но посмотрите вот на это. Видите? – Гонсалес аккуратно привел в порядок шею и провел пальцем по линии кровоподтека. – Здесь два ряда следов.
Он показал на странную, напоминавшую зловещее ожерелье полосу на шее. Над ней шел еще один синяк, бледнее.
Он загибался вверх. Внимательно присмотревшись, можно было заметить разницу.
– Так что же? – спросил я.
– Если исходить из повреждений сонной артерии и подъязычной кости, то можно сказать, что ее погубил вот этот, нижний след. Не верхний кровоподтек. Видите? Сонная артерия не сожмется до спазма так высоко.
Я взглянул на разложенные на столе органы. Мысленно вернулся в курсы анатомии и патологии и попытался вспомнить разницу между сонной артерией в нормальном состоянии и в состоянии конвульсии. Вспомнить не смог. Но тем не менее ответил:
– Да, понимаю.
Гонсалес продолжал лекцию:
– Ну так вот. Наша жертва завязала не самый крепкий узел. Но, как мне кажется, вряд ли она спрыгнула со стула, выяснив, что веревка завязана недостаточно качественно, поправила ее и повторила попытку.
– Что вы имеете в виду?
– Ее убило то, что оставило на шее вот этот нижний след. До меня начало кое-что доходить.
– Продолжайте, доктор.
Гонсалес явно вошел во вкус:
– Каким-то образом веревка затянулась в горизонтальном положении и вызвала значительную часть повреждений. Это именно нижний след. А уже после нижнего следа, который ее и убил, вторая веревка оставила вот этот, верхний, след. Видите, кровоподтек здесь совсем не такой сильный и словно сливается с нижним синяком? Когда это произошло, она уже была мертва. Конечно, надо внимательно посмотреть фотографии места преступления, но я и так почти уверен, что веревка, на которой она висела, придется точно на верхнюю отметку.
– А это означает, что ее убили, натянув веревку горизонтально, – наконец сообразил я.
– Именно так. Конечно, остается шанс, что она повесилась сама. Но в таком случае ей пришлось бы слишком далеко отклониться от стула, чтобы след на шее получился настолько горизонтальным.
– Давайте попробуем говорить откровенно: все выглядит так, словно кто-то стоял за ее спиной и тянул веревку горизонтально, и именно это ее и убило. Вы это хотите сказать? – заключил я.
Гонсалес отступил на шаг в сторону и поднял руки, словно сдаваясь.
– Упаси Господи. Я же не полицейский. И вовсе не утверждаю, что изрекаю истину. Просто говорю то, что мне кажется.
– И я тоже не полицейский. И прошу вас высказать свое мнение.
Наступило долгое молчание. Наконец Брук не выдержала:
– Луис, вы ведь мне уже говорили…
– Но вы – это всего лишь один человек. Сказал вам, потом скажу ему, а потом мне позвонит босс и спросит, какого черта я делаю все эти выводы.
Он вздохнул:
– Ну хорошо. Впрочем, еще раз подчеркиваю, что говорю неофициально.
– О! – заметил я. – Что касается неофициального, то я здесь – король. В сфере криминального расследования я – самое неофициальное звено. Всего лишь скромный государственный служащий, который пытается не дать людям заболеть.
Гонсалес снова подошел к телу.
– Ладно. Я считаю, что тот, кто это сделал, не самым лучшим образом скрыл следы удушения.
– Значит, вы все-таки приходите к выводу, что ее убили?
– Если бы у меня хватило наглости, я сказал бы именно это. Но повторяю еще раз – сделано не лучшим образом. Выровнять следы, соединив их, было бы не так уж и трудно. А здесь этого не сделали. – Он взглянул на меня. – Тот, кто это делал, не слишком-то старался.
