Через несколько минут ко мне в комнату постучалась Диана, — глаза горят, волосы завязаны в пушистый конский хвост, — которая принесла мне кофе и кекс. Пока я ковыряла этот кекс, она сидела на краю кровати и говорила, но слишком громко, так что у меня разболелась голова. Мне не хотелось принимать душ, пока она находится у меня в номере, поэтому я просто плеснула в лицо немного воды и буквально пару раз прошлась расческой по волосам.
Она привезла меня в полицейский участок, в маленькую комнату для допросов с бетонными стенами, где уже сидел Гари с целым подносом кофе в чашечках из пенопласта. Пока мы с Дианой усаживались, молодая и красивая девушка-коп принесла несколько больших блокнотов и отдала их Гари, краснея и украдкой поглядывая на него. Он мельком взглянул на нее и поблагодарил, после чего сосредоточился на мне. Когда она выходила из комнаты, лицо ее пылало разочарованием и обидой. На нем был уже другой хороший костюм, темно-синий в узенькую серебристую полоску, и серо-голубая рубашка, которая выгодно подчеркивала его волосы с седыми прядями. Думаю, для этого он ее и надевал.
Поймав мой взгляд, брошенный в сторону зеркала, Гари сказал:
— Там никого нет, и камеру мы включим только в том случае, если вы скажете, что не имеете ничего против.
Я пристально посмотрела в зеркало, словно стараясь рассмотреть что-то сквозь него, и крепко прижала к груди свой рюкзак.
— Может быть, вы будете чувствовать себя более комфортно, если не будете видеть свое отражение?
Это предложение удивило меня. Я посмотрела ему в лицо, решила, что он имеет в виду, что не нужно все время смотреть на себя в зеркало, и покачала головой.
Он начал с того, что попросил как можно подробнее описать то, как Выродок меня похитил. Задавая вопросы, он откидывался на спинку стула и разводил руки на столе, а когда наступало время мне отвечать, наклонялся вперед, положив ладони на стол и склонив голову набок.
Я пыталась уловить систему в его вопросах, но так и не могла предугадать, что он спросит дальше, а иногда даже не могла понять, при чем здесь это. Волосы у меня на затылке стали влажными от пота.
Когда я пересказывала тот день и описывала Выродка, во рту у меня пересохло, а сердце в груди зашлось, но я держала себя в руках, пока Гари не сказал, что копы, обследовавшие «место преступления», обнаружили тело Выродка.
— Похоже, его чем-то ударили по голове. Он умер именно так, Энни?
Я переводила глаза с одного на другого, пытаясь угадать, что у них на уме. В голосе Гари я не услышала осуждения, но почувствовала воцарившееся в комнате напряжение.
Я даже не думала о том, как мои решения или действия могут восприниматься людьми, которые не были там, со мной. В комнате стало жарко, запах духов Дианы казался удушливым. Интересно, как почувствует себя Гари, если меня сейчас вырвет на его шикарный костюм. Я встретилась с ним глазами.
— Это я убила его.
— Я должен предупредить вас, — сказал Гари, — что больше вы можете ничего не говорить, а все, что вы скажете, может быть в дальнейшем использовано против вас в суде. Вы имеете право посоветоваться с адвокатом и требовать его присутствия во время наших допросов. Если у вас нет денег на адвоката, мы дадим вам телефонные номера бесплатной юридической помощи. Вы понимаете меня?
Его слова звучали совершенно буднично, и я не думала, что буду как-то переживать, но задумалась над тем, не попросить ли себе адвоката. От мысли об откладывании всего этого процесса на еще одну формальную задержку у меня разболелась голова.
— Я все поняла.
— Так вы не хотите адвоката?
Он произнес это небрежно, но я знала, что он не хочет, чтобы я его потребовала.
— Нет.
Гари что-то пометил у себя в записях.
— Как вы это сделали?
— Я ударила его в затылок топором.
Я могла бы поклясться, что голос мой отдавался эхом, и, несмотря на то что в комнате было жарко, как в преисподней, тело мое покрылось гусиной кожей. Глаза Гари сверлили меня, будто он пытался прочесть мои мысли, а я занималась тем, что крошила свою пенопластовую чашку на мелкие кусочки.
— Он нападал на вас в этот момент?
— Нет.
— Тогда почему вы убили его, Энни?
Я подняла голову и встретилась с ним глазами. До чего же, блин, дурацкий вопрос!
— Может быть, потому что он похитил меня, избивал, насиловал. И еще…
Я остановилась, прежде чем успела сказать что-то о своем ребенке.
— Возможно, вам будет удобнее рассказать об этом капралу Бушар с глазу на глаз?
Гари ждал моего ответа, и лицо его было мрачным.
Глядя на них, мне хотелось размазать сочувствующее выражение по физиономии Дианы. Я понимала, что скорее буду иметь дело с жестким подходом Гари — никакой суеты, никаких эмоций, чем выдержу еще хоть один понимающий взгляд от нее.
Я замотала головой, и Гари сделал у себя еще одну пометку.
— Когда вы убили его? — Голос его был тихим, но не мягким.
— Пару дней назад.
— Почему вы не ушли сразу?
— Я не могла.
— Почему? Вас что-то удерживало?
Пальцы Гари барабанили по столу, подбородок был задран.
— Я не это имела в виду.
Мне хотелось подняться и выйти из комнаты, но его твердый голос словно пригвоздил меня к стулу.
— Так почему вы не могли уйти оттуда?
— Я кое-что искала.
Во рту почувствовался вкус желчи.
— Что именно?
Мое тело заледенело, а контуры Гари начали расплываться перед, глазами.
— Мы обнаружили там корзинку, — сказал он. — И кое-какие детские вещи.
Под потолком, противно скрипя при каждом обороте, вертелся идиотский разболтанный вентилятор, и на мгновение мне показалось, что он сейчас свалится мне на голову. В помещении не было окон, и мне не хватало воздуха, чтобы сделать глубокий вдох.
— Там есть ребенок, Энни?
В голове моей громко стучала кровь. Я не должна плакать.
— Там есть ребенок, Энни? — не унимался Гари.
— Нет.
— Там был ребенок, Энни? — Голос его стал вкрадчивым.
— Да.
— И где этот ребенок теперь?
— Она… моя крошка… умерла.
— Мне очень жаль, Энни. — Голос его звучал нежно, мягко и тихо. Звучал так, как он это чувствовал. — Это ужасно. Как умер ваш ребенок?
Это был первый человек, который высказал мне соболезнование. Первый, кто сказал, что ему небезразлично, что она умерла. Я смотрела на кусочки раскрошенной пенопластовой чашки на столе. Кто-то ответил на этот вопрос, но мне казалось, что это была не я:
