тобой, моя девочка, – произносит мама, обнимая меня.
Отстранившись от нее, я тут же бросаюсь в объятия Брендона и чувствую, как ноги отрываются от земли и взлетают на воздух. Прокрутив меня несколько раз, друг ставит меня на землю и целует в лоб.
– Воу, моя подруга – самая крутая чирлидерша страны. Лиз, ты просто умничка!
Я улыбаюсь, слушая Брендона. А потом боковым зрением замечаю приближающийся силуэт. Наверное, мне всего лишь кажется.
Я оборачиваюсь… и вижу Шона. Улыбка исчезает. Я не слышу ничего, кроме собственного учащенного сердцебиения. Кажется, я уже и забыла, как это: замирать и задерживать дыхание при одном лишь взгляде.
– Опять он, – слышу я неодобрительный мамин вздох, но не придаю этому никакого значения.
Меня больше интересует другое. С той ночи прошло две недели, и за все это время я ни разу не видела Шона и ничего о нем не знала. Его телефон был недоступен, а дом пуст. Я подумала, он предпочел вычеркнуть меня из своей жизни. Для меня это был еще один сильный удар. Только тренировки помогали мне на время забывать о том, какой ад творится в моей жизни. А сейчас он появляется здесь… как ни в чем не бывало.
– Поздравляю, Шелден, – произносит он. – Ты была великолепна.
Я молча киваю, даже не пытаясь вежливо улыбнуться. Хватит с меня притворства и лжи.
– Лиз, мы будем ждать тебя в машине, – говорит Брендон и уходит, уводя с собой маму.
Я пристально смотрю на Шона, надеясь на то, что он объяснит свои действия.
– Ты злишься, – произносит он.
– На что?
Ведь по большому счету мы ничем друг другу не обязаны. Мы не друзья и не пара. Мы друг другу никто.
– Две недели назад мне позвонил отец и сказал, что мама попала в больницу с сердечным приступом, когда случайно увидела по новостям то, что происходит в нашем городе. Перед тем как уехать, я зашел к тебе, чтобы предупредить об этом, но в доме никого не было.
Да… кажется, в тот день я ездила с мамой в домик у речки. И снова обстоятельства сложились против нас. Кто-то, может быть, скажет: значит, у вас разные пути. Но я не верю в судьбу.
– Ясно, – отвечаю я так, словно мне безразлично. – С твоей мамой ведь все хорошо?
– Да, ее уже выписали.
Снова между нами ледяная стена. И снова мы сделали ее сами. Но ведь ничего не мешает ее растопить?
– Спасибо, что приехал, – произношу я.
Шон улыбается одним уголком губ.
– Я не мог пропустить соревнования, потому что они важны для тебя. А еще потому что ты выглядишь в этом костюме чертовски соблазнительно.
Усмехнувшись, я прикусываю губу и отвожу взгляд.
– Что-то изменилось за эти дни? – спрашивает Шон.
Я не знаю, что на это ответить.
– Нет. Почти, – вздыхая, я набираюсь сил, чтобы сказать следующую фразу: – Мама хочет переехать в другой город. Она считает, что мне нужно начать жизнь с чистого листа.
Напряженное молчание длится слишком долго.
– Ты хочешь этого?
Я поднимаю на него взгляд.
– Возможно… Знаешь, она спросила: «Тебя здесь что-нибудь держит?» А я не смогла ответить.
На самом деле в тот момент я думала, что уже ничего.
– Ты сомневаешься? – спрашивает Шон.
Я ничего не отвечаю.
– Я пойду. Меня ждут.
– Лиз? – произносит он, пристально глядя на меня. – Ты… согласилась уехать?
Я киваю.
У меня не было выбора. Я чувствовала себя раздавленной, убитой, преданной. Я не хотела это больше чувствовать.
Взгляд Шона меняется. Становится… пустым.
– Надеюсь, ты будешь счастлива, Лиззи.
Губы складываются в печальную улыбку.
Я должна уйти прямо сейчас. Развернуться и порвать все тоненькие нити, все еще связывающие нас… после всего, что мы прошли вместе.
Но мы друг для друга – лишь связь с прошлым. С очень горьким, страшным прошлым. Поэтому я должна переступить через себя.
– Прощай, – произношу я, сдерживая слезы.
Разворачиваюсь и иду в сторону машины; туда, где меня ждут; вперед, к новой жизни.
Но нужна ли мне она, эта новая жизнь? Без него… Я останавливаюсь, не в силах сделать больше ни шага, словно магнитом притянутая к этому месту. Слышу тихие приближающиеся шаги, ощущаю на своей шее теплое дыхание.
– Лиззи, останься… со мной, – слышу я шепот возле своего уха.
Это неправильно. Это противоестественно. Я не должна любить человека, который причинил мне столько боли. И потом готов был отдать за меня жизнь… А он не должен любить девушку, которая обвинила его в убийстве собственной сестры и называла своей слабостью… Мы неразрывно связаны, и в то же время между нами огромная пропасть. Мы разрушаем друг друга, когда рядом, и убиваем себя сами, когда по отдельности…
– Не думай о том, что было бы правильно, – произносит он, будто читая мои мысли. – Вся наша жизнь состоит из исключений. Просто ответь: хочешь ли ты этого?
Его слова переворачивают все внутри, пробуждая бурю смешанных эмоций. От моего ответа теперь зависит все. И я снова задаю себе вопрос… Кто мы друг для друга? Тень прошлого, которое каждый из нас должен забыть, или надежда на счастье?..
Я чувствую тоску и опустошенность, думая о том, что больше никогда не увижу его, и необъяснимый сладостный трепет, находясь рядом.
Я хочу этого, кажется, больше всего на свете! Я понимаю, что буду жалеть всю оставшуюся жизнь, если уеду из родного города, оставив там все то, что мне дорого, если своими же руками разрушу все, что у меня осталось.
Неважно, что будет дальше. Неважно, что думают другие. Неважно, что правильно, а что нет.
Я знаю, что людям, которых друг к другу тянет, словно магнитом, нельзя находиться вдали друг от друга.
Я знаю, что не смогу быть счастливой в сотне миль от него.
Я знаю, что нужна ему.
И это то, что действительно важно.
Проходит несколько секунд, прежде чем я решаюсь произнести это вслух. Но, клянусь, с них начинаются самые счастливые мгновения моей жизни. Одно лишь слово… «Да».
