— И я не услышал от вас ни слова правды! — Брунетти дал волю гневу. — Хватит врать, а не то я отправлю и вас, и вашего любовника прямиком в квестуру, а Финансовая полиция тем временем проверит все до единой банковские операции, которые вы проводили за последние десять лет.
Он сделал шаг навстречу синьоре Тревизан, она же отступила на шаг назад и выставила перед собой руку, будто пытаясь отгородиться от его ярости.
— Я по-прежнему не… — начала она, но Брунетти взмахом руки пресек ее попытки спорить. В этом жесте было столько бешенства, что он сам себя испугался.
— Даже не пытайтесь мне снова солгать, синьора! Моя дочь посмотрела кассету, ту, что из Боснии. — Вдова Тревизан хотела было что-то сказать, но Брунетти говорил так громко, что она не могла его перекричать. — Моей дочери четырнадцать лет, и она это видела.
Гвидо продолжал надвигаться прямо на вдову, а она отступала все дальше и дальше в глубь квартиры.
— Вы расскажете мне все, что знаете об этом, без обмана, вы слышите? Только правду! А иначе я заставлю вас жалеть о том, что вы этого не сделали, всю оставшуюся жизнь.
Она взглянула на него испуганно — так же, подумалось Брунетти, как та женщина на пленке, но даже это сходство не способно было его разжалобить.
За спиной у синьоры Тревизан распахнулись — нет, не врата преисподней, а всего лишь двери. Из-за дверей появилась ее дочь и спросила:
— Мама, что случилось?
Тут Франческа посмотрела на Брунетти. Она узнала его, но не сказала ни слова.
— Иди к себе, Франческа. — Брунетти поразило, как спокоен был ее голос. — Комиссар хочет задать мне еще пару вопросов.
— О папе и дяде Убальдо? — спросила она с нескрываемым интересом.
— Я же сказала, Франческа, я буду отвечать на его вопросы.
— Конечно, будешь, — ответила девочка и скрылась в комнате, тихо прикрыв за собой дверь.
— Ну что ж, — сказала синьора Тревизан тем же спокойным голосом, — пройдемте.
И они направились в ту же комнату, где проходила их последняя встреча.
Она села, а Брунетти остался стоять, и все время, пока она говорила, он ходил взад-вперед по комнате, не в силах оставаться на месте от переполнявших его эмоций.
— Что именно вы хотите услышать? — спросила она.
— Меня интересуют фильмы.
— Их делают в Боснии. В Сараево, если не ошибаюсь.
— Это мне известно.
— Тогда что же вы хотите узнать? — Попытка изобразить полное неведенье была бездарной.
— Синьора, — сказал он, на мгновенье замерев на месте, — предупреждаю: если вы не расскажете мне о том, что я хочу знать, я вас уничтожу.
Он помедлил, давая синьоре Тревизан возможность осознать, что он говорит вполне серьезно.
— Итак, пленки. Рассказывайте.
Вдова сменила тон: теперь она играла роль хозяйки, утомленной навязчивым и не в меру капризным гостем.
— Их снимают, потом посылают во Францию. Там делаются копии. Часть пленок отправляют в Штаты, там тоже делают копии. Потом продают.
— Где?
— В магазинах. Или по почте. Есть специальные списки.
— У кого эти списки?
— У тех, кто занимается реализацией.
— Кто именно этим занимается?
— Я не знаю никаких имен. Знаю только, что оригиналы отправляются в Марсель и Лос-Анджелес.
— Кто снимает сами фильмы?
— Кто-то из Сараево. По-моему, он служит в сербской армии, но я не уверена.
— Ваш муж знал, кто этот человек? — И прежде, чем она ответила, он добавил: — Только давайте без вранья, синьора.
— Да, знал.
— Кому в голову пришла мысль делать эти фильмы на продажу?
— Я не знаю. Может быть, Карло видел один из них. Он был большой любитель таких вещей. А потом ему, наверное, пришло в голову, что на этом можно заработать. Он уже занимался продажей чего-то подобного, по почте и через магазины в Германии.
— Что именно он продавал?
— Журналы.
— Какие?
— Порнографические.
— Синьора, такие журналы можно купить в любом газетном киоске. Что это была за порнография?
Она ответила, но так тихо, что Брунетти пришлось податься вперед, чтобы расслышать ее.
— Детская, — только и выговорила она.
Брунетти не сказал ни слова, ожидая продолжения.
— Карло говорил, что это абсолютно законно.
Брунетти потребовалось время, чтобы осознать, что она говорит совершенно серьезно.
— Как получилось, что один из этих фильмов оказался у вашей дочери?
— Карло хранил оригиналы у себя в кабинете. Он любил смотреть новинки, прежде чем отправлять их на реализацию, — ответила она и добавила звенящим от негодования голосом: — Полагаю, Франческа пробралась туда и взяла одну из пленок. Этого не случилось бы, будь Карло жив.
Брунетти решил не бередить раны скорбящей вдовы, поэтому заговорил о другом:
— Сколько всего было пленок?
— Не знаю. Может, дюжина. Может, штук двадцать.
— Все одинаковые?
— Понятия не имею. Я вообще не понимаю, что вы подразумеваете, когда говорите «одинаковые».
— Во всех ли фильмах женщин насилуют, а потом убивают?
Она посмотрела на него с отвращением, не понимая, как можно произносить такие гадости вслух, но все нее ответила:
— Думаю, да.
— Думаете или знаете?
— Скорее знаю.
— Кто еще этим занимался?
Ее реакция была мгновенной:
— Я этим не занималась.
— Повторяю, кто занимался этим, помимо вашего мужа и брата?
— По-моему, еще тот человек, из Падуи.
— Фаверо?
— Да.
— Еще кто?
— Фильмами вроде больше никто. По крайней мере насколько мне известно.
— А как насчет другого, насчет проституток? Кто работал с ними, помимо этих троих?
— Мне кажется, была одна женщина. Не знаю, кто она; знаю только, что Карло обращался к ней, когда надо было перевозить очередную партию девушек.
Брунетти резануло слух то, как спокойно она это произнесла: «партия девушек». Она даже не пыталась отрицать, что знала о контрабанде проституток, которой занимался ее муж.
— Откуда привозили девушек?
— Да отовсюду.
— Кто эта женщина?
— Не знаю. Они очень мало о ней говорили.
