на эту парочку, которую чудом успел спасти.
– Что это было? – спросила Мила, надеясь, что все закончено.
– Действие шкатулки, – сказал Давид. – Она пыталась убивать вас. – Спокойно, словно что-то обыденное, произнес мужчина. У Милы оставалось еще много вопросов. К примеру, как Давид оказался на территории дома, и главное – как смог открыть дверь в гараж? Мила и Иван не смогли этого сделать, но только не этот мужчина. И как он вообще нашел их? Как узнал, что они именно в доме Стеклова? Но она только сказала, смотря в темно-зеленые глаза:
– Когда ты пришел, я почувствовала, что ты был не один. И то, что с тобой зашло в гараж, укротило бурю, что это было?
Давид устало вздохнул.
– Сила рода.
– Что это?
– Мила, я экстрасенс. И у меня есть кое-какие силы. Со мной всегда присутствуют духи моего рода, которые тебя и спасли.
Эпилог
Громов нервно мерил шагами больничный длинный коридор в ожидании вердикта хирурга, оперирующего Федора, а перед глазами так и стояла немая картина произошедшего. Евгений и сам толком не понял, как все произошло. Вот они с Мареевым направляют друг на друга пистолеты, он замечает, как буквально на одно мгновение в глазах Федора возникает осознанность, а затем тот вскидывает руку и стреляет себе в грудь. Громов очнулся только от громкого удара пистолета об столешницу. Тут же нашел выключатель и включил свет. Заминка была минимальной. По дороге он вытащил коробку с заговоренными тряпками, которые тут же накинул на шкатулку, пока та не успела снова исчезнуть и перейти к новому хозяину, убрал опасную вещицу в свинцовый ящик, а затем опустил Федора на пол, нажимая на рану ладонью, и вызвал скорую. Все это время Мареев находился в сознании и наблюдал за действиями начальника, но с каждой секундой взгляд мужчины тускнел, а дыхание становилось рваным.
– Смотри на меня, слышишь? Федор, на меня смотри и не смей закрывать глаза! – Привычным приказным тоном говорил Громов, и Мареев даже сперва слушался его, только вот силы покидали мускулистое и крепкое тело.
– Он ушел, – прошептал Мареев.
– Что? – Евгений не сразу понял, о чем он.
– Голос в моей голове, который приказывал, он ушел.
– Знаю, знаю. Все кончено. Шкатулка теперь никому больше не причинит вреда. – Если бы кто не посвященный услышал их разговор, то подумал бы, что эти два мужчины свихнулись. Говорили о вещи так, словно она живая.
Мареев закашлялся, из его рта потекла тонкая струйка крови.
– Федя, ты только живи, друг. Потерпи, скорая уже едет. Ардо не простит мне, если тебя не станет, – надавил начальник на больное. Знал, что Мила все еще что-то значила для этого мужчины, и, возможно, она была единственной, ради кого он бы поборолся со смертью.
– Скажите ей, что я не хотел. Я боролся и не хотел причинить ей вред, – сказал Мареев и снова закашлялся.
– Отставить панику, ты сам ей все скажешь. Понял меня?!
Но Федор, кажется, его уже не слышал. Сделав очередной вздох, он прикрыл глаза, его грудная клетка перестала двигаться.
– Да где же эта чертова скорая! – выругался Громов, и в эту же минуту за окнами послышались звуки сирены, а через несколько минут в доме оказались медики.
Евгений отполз в сторону и, сидя на полу с окровавленными руками, смотрел на то, как мужчины в темно-синей форме, в бушлатах с красным крестом буквально из лап смерти вырывают невинную жизнь, которая оказалась не в то время и не в том месте. Федор не виноват, что эта проклятая вещь выбрала его своим хозяином, но он однозначно был сильным мужчиной. Ведь сопротивляться шкатулке не каждый сможет, особенно обычный человек, не имея магическую защиту. А Мареев не только сопротивлялся, но и решил вопрос со шкатулкой, вырвался из ее лап, пустив себе пулю в грудь.
И сейчас, ходя из угла в угол, Громов надеялся, что Мила и Иван живы. Он пару раз звонил им, когда ехал в больницу, но телефоны все так же были недоступны, как и телефон Давида. Сделав еще несколько шагов по коридору, Евгений поправил съезжающий медицинский халат с плеч и резко вскинул голову, когда краем глаза заметил, что дверь хирургического отделения распахнулась и оттуда вышел уставший немолодой мужчина. Плечи его были опущены, и он, казалось, с трудом стянул с лица медицинскую маску. Евгений в ту же секунду оказался рядом с ним.
– Как он, доктор?
Мужчина устало вздохнул.
– Пока не знаю. Если проживет эти сутки, то дальше жить точно будет. Мы сделали все что могли. Ваш друг родился в рубашке. Пуля прошла несколько сантиметров выше сердце, не задев никаких артерий и вен. За время своей карьеры я в жизни многое повидал и все никак не перестаю удивляться. – Доктор положил ладонь на плечо Евгения. – Езжайте домой, отдохните. А если что-то изменится, мы сообщим вам.
И не прощаясь, доктор обошел Громова и двинулся дальше по коридору.
Евгений же стоял и смотрел на дверь хирургического отделения и молил всех существующих богов, чтобы Мареев выжил.
Уже подъезжая к своему дому и въезжая в ворота, Евгений только сейчас понял, насколько он устал. Ноги его не держали, единственное желание – хотя бы доползти до своей кровати и отключится на несколько часов. Ящик со шкатулкой он запер в сейфе. Завтра передаст его Давиду, чтобы тот отвез вещицу в главный офис «око», где хранились смертельно опасные объекты и где больше никто из людей не сможет ее достать.
***
Мила была рада вернуться в свою такую одинокую и тихую квартиру. После всего случившегося она так и не смогла уснуть, да и сможет ли нормально теперь вообще спать? Давид, убедившись, что с Иваном и Милой все в порядке и им не угрожает больше опасность, уехал. И сделал это так неожиданно, что Мила даже не успела задать ему интересующие вопросы. Ну, ничего, у нее для этого еще будет время, а сейчас ей просто необходимо отдохнуть. Завтра наступит очередной тяжелый рабочий день. И только она подумала об этом, как ее телефон за долгое время разразился громким звонком, а стоило взять трубку, как холодный голос Громова сказал, чтобы она приезжала к нему для серьезного разговора.
Подъезжая к дому Евгения Валерьевича, Мила и предположить не могла, что он живет в таких условиях. Ей казалось, что безэмоциональный и всегда равнодушный ко всему, холодный, как айсберг, Громов обитает в какой-нибудь холостяцкой квартире, а не
