что она не помнит, что делала… То внушит ей, будто бы она вместо того, чтобы поехать на работу в свой лицей, отправилась в свою школу, где училась, будучи школьницей, представляешь?
– Как так?
– А вот так. Понимаешь, такие жестокие психологические приемы сильнейшим образом действуют на психику и делают человека, в нашем случае жертву, слабым и уязвимым. Такими людьми легко управлять. Марина тянула из нее деньги, выдумывала разные болезни, требующие дорогостоящих лекарств, внушала ей мысль, что ее, проблемную, никто не возьмет замуж, а потому они, дескать, должны держаться вместе. Она полностью оградила Катю от Ильи, тем самым поставив крест на ее личной жизни. В то время как она сама, не без моей помощи конечно, познакомилась с Зиминым и начала с ним встречаться. А потом в ее жизни появился Мезенцев.
– Мам, ты же любила Катю. Как можно вот так взять и выставить ее на улицу?
– Валя, вся эта история была для меня своеобразным уроком. Ну нельзя так близко подпускать к себе людей. Нельзя постороннему человеку так глубоко проникать в нашу жизнь. Может, ты и не заметила, но она стала копировать меня – и в живописи, и, что самое непозволительное, в жизни. Она стала одеваться в моем стиле, повторять какие-то мои разговорные обороты речи, даже смеяться! Она, потеряв опору в лице своего домашнего тирана, пыталась стать самостоятельной, сильной, а в качестве примера, образца, взяла меня, мою личность. Странно, что ты этого не заметила. А как легко она сдала нас с тобой, заявив следователю об отсутствии у нас алиби на момент убийства?
– Просто она была не в себе… Кстати, а ты сама-то зачем сказала Родионову, что вы с Катей тогда практически весь день были вместе? Только не говори, что ты допустила мысль, что это она убила сестру.
– Честно? Пятьдесят на пятьдесят.
– Хочешь сказать, что как бы заранее простила ее?
– Мне трудно об этом говорить… Не знаю. Это сложно.
– Знаешь, мам, мне иногда кажется, что я тебя совершенно не знаю.
– А ты и не знаешь.
Кристина в длинном фартуке, заляпанном красками, вооружившись резиновыми перчатками, размотала рулон толстых полиэтиленовых пакетов, отделив десять штук, и принялась наполнять их вещами Кати.
«– …а как это лучше сделать?
– Думаю, самый простой способ – это яд.
– Где бы раздобыть такой яд, чтобы она не мучилась, чтобы все произошло в считаные секунды. Все-таки она моя сестра.
– Надо подумать. Поизучать этот вопрос.
– Кристина, мы с тобой потенциальные убийцы или просто много выпили вина?
– Думаю, что и то и другое…»
Кристина отшвырнула от себя мешок. Ну не приснился же ей этот разговор! Она даже помнит, где все это происходило. Вот здесь, на кухне. Была ночь. Валя уже спала у себя наверху, когда к ним приехала Катя. С разбитой губой и ссадиной на подбородке. Она так рыдала, что Валя проснулась, вышла из своей комнаты в пижаме и, свесившись с перил, сонно спросила, мол, что за крики? Кристина знаком отправила ее обратно к себе.
– Что на этот раз, Катюша?
– Я купила просроченное молоко, причем в коробке, а оно свернулось! Наверное, я виновата, я редко когда смотрю на срок хранения. К тому же всегда считала, что, раз молоко в коробке, значит, хранится долго…
– То есть она врезала тебе за молоко? Ты серьезно?
– Кристина-а-а… – заревела Катя уже в голос, как маленькая девочка. – Что со мной не так? Я же нормальный человек. Я уважаемый в лицее преподаватель. Меня дети любя-я-ят…
Слезы уже текли потоками, она едва успевала их подбирать маленькими кулачками.
– Пока ты еще нормальный человек, но если продолжишь жить с этой мегерой, точно свихнешься… Вот, выпей!
Они часто пили вино. Пили как компот. Вино было сладким, вкусным. Оно расслабляло и успокаивало Катю.
– Тебе надо съехать от нее, поняла? И чем раньше, тем лучше.
– Не могу больше так, нет сил… Как я завтра появлюсь с такой губой в лицее?
– Я бы на твоем месте ее убила…
– Легко сказать… – Катя взяла со стола салфетку, промокнула ею мокрое лицо, после чего шумно высморкалась. – Я вообще не понимаю ее! Ведь временами она бывает просто шелковая! Такая милая, обходительная, может приготовить мне мое любимое пюре, пожарит курицу и весь вечер будет подходить ко мне, чтобы обнять…
– Ты бы проанализировала, когда такое случается, может, тебе удалось бы подстроится под нее… Хотя дурацкий совет, не слушай меня…
– А ты думаешь, я не анализировала? Тут все просто: когда все в нашем доме делается по ее правилам, тогда милее и добрее ее нет! Между прочим, это относится и к ее коллегам по работе! Вот почему ей уже мало кто там, в школе, перечит…
– Катя, но она ударила тебя по лицу! По твоему красивому лицу! Думаешь, она не понимала, что делает?
– Может, и я в чем-то виновата… Я не про срок хранения молока, а про то, что мне надо было бы согласиться с тем, что я такая невнимательная и вообще… признаться, что я росомаха… А я просто отмахнулась от нее и сказала, что не стоит поднимать такой шум и устраивать скандал из-за какого-то прокисшего молока. Что ей надо бы нервы поберечь… И вот после этого началось…
Вспоминая подробности своей ссоры с сестрой, Катя дотронулась до кровоточащей губы и принялась энергично выдувать воздух через зубы, как бы остужая ранку.
Кристина только тогда сообразила, что надо бы ей прижечь губу, продезинфицировать. Бросилась к аптечке, достала перекись и вату. Обработав губу, Кристина предложила Кате выпить за здоровье, они снова выпили вина.
Но вот когда, в какой именно момент и в каком контексте возникла тема убийства, она долго не могла вспомнить. Быть может, когда заговорили о мечте? Кажется, в какой-то момент Кристина сказала, что мечтает отправиться в Намибию. Полюбоваться огненно-красными песками Калахари во время сафари, покормить гепардов!
Да, точно! Вот с этого все и началось. «А я хочу, чтобы моей сестры не было».
